– Ничего себе некто! Чарторыйские – великий княжеский род. Потомки Гедеминовичей… Они с давних лет благоволили развитию науки и искусства на здешних землях.
– Ага… Благоволили… Только не среди украинцев, которых всегда считали быдлом.
– А разве «Пясоцкий» украинская фамилия?
– Да шут из разберёт. Вот у нас – всё понятно. Иванов, Сидоров, Семёнов…
– Белоцерковский, Апфельбаум… – с издёвкой продлил ряд Казанцев.
– Забудь эту фамилию! – жёстко отреагировал Сергей Эдуардович и вполне миролюбиво продолжил: – Ничего, скоро мы и до Пясоцких доберёмся…
– Каким образом?
– А ты думаешь, наше руководство на этом остановится?
– Не знаю.
– Под Польшей находится ещё много русских городов. Холм, Перемышль, Ярослав… Да, кстати, откуда пошло название «Волынь»?
– Не знаю.
– Был такой летописный город. Теперь – Грудек Надбужный, вблизи Грубешова… Поляки его переименовали, чтобы мы и думать забыли о том, что Волынь – Русская земля!
26
Весна началась поздно. Долго раскачивалась, преодолевая частые наскоки стремящейся вернуть своё могущество матушки-зимы, но в конце марта наконец взяла своё. Зацвели-забуяли вишнёвые сады, налились слащавым липким соком белоснежные берёзки, размёрзлась песчаная полесская почва.
Этого-то и ждали Яблоков с Казанцевым.
Накануне отправки последнего в Кашовку между ними состоялся очередной серьёзный разговор.
– Как ни крути, без Ковальчука наша авантюра обречена на провал. Придётся ввести его в курс дела, – настаивал Павел Алексеевич.
– Я – категорически против, – отпирался поначалу Сергей Эдуардович. – Сдаст он нас… как стеклотару в приёмный пункт!
– Не сдаст. Ты сам говорил, что отец Ивана – враг народа. Разбуди в нём сыновьи чувства. Передай привет от родителей… Да, кстати, где они?
– В Америке.
– Пригрози. Скажи, что капнешь наверх о его происхождении. Ну, чего молчишь?
– Думаю…
– Думай голова, картуз куплю!
– С одной стороны, ты прав, без содействия туземцев никак не обойтись. А нам с тобой они ничего не скажут. Мы ведь оба москали, оккупанты… Другое дело – Ковальчук. Тот и мову знает, и местные обычаи. Но, с другой… Иван никогда не выказывал вслух недовольства Советской властью, напротив, всегда всячески декларировал свою к ней лояльность… Склонить на свою сторону его будет непросто.
– Те, кто открыто выражал несогласие с методами большевиков, поголовно лежат в земле… А он не идиот. Умеет делать выводы.
– Согласен…
– Давай пообещаем ему какую-то часть. Десять червонцев. Двадцать. А потом – голову с плеч!
– Нет. Не поведётся. Умнее надо быть, изворотливее… Ты представишься, скажешь, что тоже служишь в органах госбезопасности, а на Волыни выполняешь особое поручение партии и правительства, о котором не знает даже начальник управления. Только товарищ Яблоков. А я, если надо, подтвержу.
– Браво, господин майор!
– Товарищ… Когда мы были господами, майоров не было. Упразднили в 1884 году.
– Не учи учёного! – в очередной раз возмутился высокомерностью своего подельника Казанцев.
27
Ковальчук выбрался из подземелья и пошёл в направлении величественного костёла Петра и Павла, поблескивающего куполами на весеннем солнце через площадь от Луцкого замка.