– Есть, кэп.

Наложницы поворачиваются и послушно направляются к кухне, впереди них идут три Красных бандита. Я бреду вместе со всеми, опустив голову, в которой рой мыслей. Почти подхожу к столовой, но меня, как и идущую рядом Риссу, хватают за руку.

– Тихо, – бьет, как хлыстом, капитан Фейн, крепко вцепившись.

Наложницы оглядываются, но, увидев лицо капитана, быстро отворачиваются. Нас с Риссой уводят к каюте капитана. Мы затерялись в суматохе, поэтому солдаты не замечают, а может, им все равно.

Сердце замирает, ноги заплетаются на каждом шагу. На коже выступает холодный пот, и я тут же чувствую озноб.

– Рип, наверное, считает себя охренеть каким умным, но будь я проклят, если не порезвлюсь с вами перед тем, как он вас увезет, – бормочет капитан Фейн.

Меня раздирает от ужаса, он нависает надо мной так, что я чуть не падаю оземь. Рисса рядом цепенеет.

– Я хлебнул горя, чтобы добраться сюда вовремя, и заслужил отведать кусок, – ворчит он так, словно говорит сам с собой.

Мой страх сливается с негодованием. С гневом.

Это должно было стать моей единственной ничтожной передышкой – моей и наложниц. Это справедливо. Если нас продают дьяволу, то не должны мучить демоны.

Но пока меня тащат все ближе и ближе к капитанской каюте, становится предельно ясно, что никакой такой передышки не будет. Мне не убежать от насилия капитана Фейна.

А все потому, что он хочет отведать.

Как будто нас можно поглотить, проглотить, переварить.

За что мне такое проклятие – терпеть мужскую жадность? Виновата моя золотая кожа? Или что-то иное, что-то более глубокое скрыто внутри, что принесло мне такую жизнь?

Полагаю, ответ не имеет значения. Но вопрос все равно мучает. Мучает так же сильно, как шрам на шее.

Я переглядываюсь с Риссой. В ее голубых глазах тревога, брови опущены. Мы обе пытаемся примириться с неустанными поворотами судьбы.

Капитан останавливается у двери и достает ключ, а два пирата, что несут сундук с золотом, ждут в стороне. Когда капитан засовывает ключ в замок и пропускает мужчин, чтобы те поставили в каюту сундук, я поднимаю лицо к небу и ищу, жду.

Но, как и каждый раз, когда со мной происходило что-то плохое, звезд не видно. Нет света. Нет мягкого переливающегося сияния. Только мрачные облака в бесконечной ночи.

Я продолжаю ждать, когда придет спасение, наступит рассвет, проклюнется звезда, покажется надежда.

Но их нет.

Нет, и меня затаскивают в комнату, уводят подальше от неба, как задутое на фитиле пламя свечи.

В капитанской каюте особо не на что смотреть.

Хотя, наверное, у меня было несколько ничем не подкрепленных ожиданий. Вот что делает с девушкой жизнь в замке из чистого золота.

Но я обвожу комнату взглядом, рассматриваю каждый уголок, сосредоточенно и настойчиво, потому что мне нужно отвлечься, сфокусироваться. Забыться и не обращать внимания, как капитан закрывает за нами дверь. Ее щелчок громче моей запирающейся клетки.

Я неотрывно смотрю перед собой, сосредоточившись на самой приятной части комнаты. Здесь большие окна от потолка до пола, из которых открывается вид на занесенную снегом пустошь. Небо становится чуточку светлее. Эта бесконечная ночь наконец-то начинает блекнуть.