Как она уже говорила остальным, они – мастера своего дела, и это видно в каждой ухмылке, каждой шутке, покачивании бедер. Оленята, вынужденные ублажать хищников. Завлекать их, чтобы те смотрели, оценивали. Убеждали не обижать их, не кусать.

Я лишь надеюсь, что у них получится.

Внезапно перед глазами появляется разъяренное лицо. Черные волосы Мист свисают вокруг нее вялыми узлами, лиф платья обвис – то ли из-за недавнего дождя, то ли из-за полученного в столовой внимания.

– Все как обычно, – фыркнув, говорит она. – Фаворитка даже не обязана прислуживать, как остальные.

– Я вовсе не…

– Хватит! – рявкает она. – Можешь хотя бы отнести грязные тарелки в камбуз, или ты и для этого слишком хороша?

Я сжимаю зубы.

– Я понимаю твою злость, правда, – начинаю я. – Но вместе того, чтобы говорить гадости мне, прибереги силы для них, – говорю я и киваю на молчаливых солдат.

– Как будто тебя это волнует!

Конечно, волнует, но она не поверит ни одному моему слову.

Она сует мне в руки грязную посуду и отворачивается.

С охапкой тарелок я иду на кухню, где провожу следующий час перед ведром с холодной, еле пенящейся водой и тщательно вытираю каждую тарелку.

Одна за другой приходят наложницы, приносят еще посуду для мытья, пока у меня не начинает ныть спина, а руки не немеют и не трескается кожа. Но я провожу время с пользой. Втираю свое разочарование в тарелки, а ленты постепенно продолжают вяло развязывать узлы. С помощью кушака я прячу каждое их движение.

Продолжай. Мне остается только продолжать.

Когда я заканчиваю с мытьем посуды, меня за руку поднимает сторожевой пес.

– Пошли. Хочу подняться и посмотреть, что там происходит.

Я вытираю мокрые замерзшие руки о перед платья, ноги подкашиваются от его нетерпения. Видимо, ему надоело со мной нянчиться.

– Стой рядом и держи рот на замке, поняла?

Кивнув, я иду за ним наверх на главную палубу, где вижу, что все наложницы выстроились в ряд.

Вскоре они все уедут. Уедут с мужчинами Четвертого королевства, а я останусь здесь. Я окажусь в ловушке – без клетки, но все же пленница.

Не знаю, кто хуже. Волки или лисы. Беспощадные пираты или вражеские солдаты.

Как бы хотелось, чтобы здесь оказался Мидас.

Эта мысль охватывает меня с такой яростной силой, что глаза наполняются слезами. Я бы все отдала, чтобы увидеть его. Чтобы он влетел сюда, спас нас, еще раз меня защитил. Как тогда, много лет назад, когда защитил меня от мародеров. Мой скитающийся спаситель. Мой героический царь.

Но Мидаса здесь нет.

Он не придет, потому что даже не подозревает, что я угодила в беду. А когда узнает, будет слишком поздно. Слишком-слишком поздно.

Я кручу перед собой руками, запутываю их так же, как узлы на спине.

Это перепутье, выкованное на палубе пиратского корабля. Не знаю, какая из судеб хуже или кто из захватчиков более жестокий.

Лучше тот дьявол, которого ты знаешь, но что бывает, когда этих дьяволов ты раньше не встречала? Если они незнакомцы, которые неожиданно подкрались, чтобы тебя выкрасть?

Если Мидас не появится, чтобы спасти меня, то шансов сбежать от пиратов или солдат нет. Да и куда я отправлюсь, если все же сумею? Мы посреди замерзшей Пустоши, вокруг одна лишь холодная пустыня. Я могу брести так одна-одинешенька целыми днями и с легкостью попасть в метель и так и не найти путь.