Но, может, так будет лучше. Может, судьба сжалится надо мной и я окажусь под снежным заносом и засну вечным сном в более ласковых объятиях, чем уготовили для нас эти мужчины.

И все же, не зная, кто из похитителей хуже, я знаю, что меня захлестывает паника при мысли, что нас разделят. Я не нравлюсь наложницам – некоторые, наверное, меня даже ненавидят, – но они хотя бы символизируют дом. Напоминают о том, что когда-то я была в безопасности.

Из-за самого большого узла на спине в лентах стреляет от боли, но я сдерживаюсь и продолжаю незыблемо стоять на палубе. Одна. Я останусь здесь совершенно одна для утех капитана. Если бы мне только удалось развязать ленты, я могла бы спастись. Может, просто выгадала бы себе немного времени.

Примерно по центру корабля капитан Фейн и командир, который снова надел черный шлем, увлеченно ведут беседу.

Какое-то время они ходят взад-вперед, видимо ведя переговоры, пока наконец капитан не кивает. Сделка заключена. Совсем как ранее заключенный пакт между двумя правителями.

Когда мужчины заключают сделки от лица женщин, ничем хорошим для нас это обычно не заканчивается.

Вижу, что командир кивает кому-то за своим плечом, и один солдат выходит вперед, держа сундук. Капитан Фейн распахивает его и, приоткрыв рот, с блестящими глазами смотрит на лежащие до самых краев монеты.

Он улыбается, его рот сжимается в коварном довольстве.

– Что ж, тогда по рукам.

Он хочет забрать сундук, но солдат его не отпускает. Капитан Фейн кидает взгляд на командира.

– Какие-то проблемы?

– Я заберу свой товар сегодня же.

Капитан кивает.

– Конечно. Квотер сопроводит вас на остальные два корабля. Там вы найдете людей Мидаса и лошадей.

Командир кивает, и его солдат наконец отпускает сундук. Капитан, закряхтев, забирает, а потом быстро передает двум пиратам, которые его утаскивают.

– Желаю провести оставшуюся ночь с удовольствием, командир. Передавайте вашему королю наилучшие пожелания, – приподняв шляпу, говорит капитан.

– Минуту, Фейн.

Капитан останавливается, поворачивается. Пираты, несущие добычу, замирают. Мои скрученные узлом руки дрожат.

– Оговоренная сумма – за всех людей Мидаса, – заявляет командир.

Капитан моргает, брови сходятся на переносице. На долю секунды он обескуражен, но я знаю. Знаю за мгновение до того, как закрытая шлемом голова командира поворачивается в мою сторону, не замечая стоящих между нами людей, словно он все это время знал, что я здесь.

Латная рукавица поднимается и наставляет на меня палец. Мое сердце замирает прямо посреди груди.

– Включая ее.

Капитан Фейн открывает рот, когда на него неумолимой волной накатывает озарение.

– Нет, – резко закачав головой, спорит он. Черное перо на шляпе раскачивается. – Она не продается. И не продавалась, потому что я оставлю ее себе. Вы купили всех остальных.

Командир Рип опускает руку и смотрит на капитана. Даже издалека я чувствую его недовольство.

– Я сказал «всех», Фейн, и не лукавил. – Этот жесткий, острый голос такой же суровый, что и холод Пустоши. – Ты действительно полагал, что я отдам тебе полный золота сундук всего лишь за нескольких наложниц, снежных жеребцов и полумертвых солдат? – Он качает головой. – Нет. Фаворитка Мидаса тоже поедет с нами.