— Благодарить, благодарить! — вскочила с места Маша. — И я всю жизнь буду благодарить, и свечки ставить.
Подбежав, девушка бросилась Мите на шею. Он ее крепко обнял и при всех поцеловал.
— Какой моветон! — прошептала Кусманская.
Угаров встал и кашлянул, чтобы привлечь внимание:
— Какой вы непоседливый! — заметила Анна Михайловна.
— Я так и не понял, — спросил Денис, обращаясь к Елизавете, — вы Катя или не Катя?
— И бестолковый, — продолжила старая княгиня. — Катя выбросилась из окна и разбилась.
— Но вас-то, Анна Михайловна, при этом не было! — с укором сказал Денис.
Анна Михайловна повернулась к невестке и попыталась разглядеть:
— И впрямь похожа! — воскликнула она и перекрестилась. — Свят, свят, свят! Катенька, неужели, правда, ты?
Глава тридцатая
— Я не Катя, — сказала в полной тишине княгиня Елизавета.
— Но вы похожи на Ольгу Юсуфову! — воскликнул Угаров. — И во Францию приплыли из России…
— Из Америки, — поправила княгиня. — А похожа — похожа потому, что сама из рода Юсуфовых.
— Вот те раз! — удивилась Кусманская.
— Я внучка князя Петра Юсуфова. Он бежал из России, когда Петра Третьего скинула с престола его жена, Екатерина. Поэтому Катей меня назвать никак не могли.
— Батюшки светы! — воскликнул Рухнов. — Игорь Борисович-то как обрадуется! Сколько лет искал дядю.
— Дед давно умер, еще до моего отъезда из Америки.
— Жаль.
— Отчего родословной не хвастались, Елизавета Петровна? — поинтересовался Мухин.
— Я в некотором роде позор семьи. Если бы не крайние обстоятельства, никогда бы и не призналась.
— Я весь внимание, — сообщил Осип Петрович.
— К данному расследованию моя история отношения не имеет, — твердо ответила Северская. — Предпочту оставить ее в тайне.
— Это дозвольте уж нам решать, имеет или нет, — грозно произнес Терлецкий. — Вопросы и к вам имеются, Елизавета Петровна. Так что слушаем.
Северская до боли прикусила губу. Молчала, обдумывая положение.
— День такой сегодня. Все исповедуются. Я все рассказала, и мне стало легче. И ты не бойся, — приободрила ее Анна Михайловна.
— Дед убежал из России с молодой женой и небольшой суммой денег. Начал с маленького ранчо, но к концу жизни имел свыше трех тысяч коров, не считая свиней, индюков и лошадей. Хоть по рождению он был князь, никакого труда не чурался. И детей, и внуков приучал к работе, чтоб неженками не росли. Я могу и коров подоить, и в хлеву убрать. Дед и про образование наше не забывал. Из Европы учителей нам выписывал. Поэтому не только английский с русским, но и французский знаю, и немецкий, и итальянский! Когда негоциями пришлось заняться, мне это здорово пригодилось.
В Америке дед с бабкой поменяли веру. Рядом жила община кальвинистов, к ним и подались. Сам дедушка к религии был равнодушен, зато мой отец проникся сильно.
Мои предки по материнской линии — гугеноты, покинувшие Старый Свет еще в конце семнадцатого века. Их община и в Америке живет по строгим правилам, большую часть времени посвящая молитвам и собраниям.
Атмосфера, царившая в доме деда, где нередко устраивали танцы, концерты и всяческие увеселения, моей матери претила, и они с отцом переехали в город. Папа, человек образованный, обучавшийся ораторскому искусству, стал проповедником. Меня и брата дед не отдал, поэтому родители навещали нас лишь на дни рождения и Рождество.