Тишина.

— Ты здесь?

Лишь каблучки цокают по блестящей плитке.

— Пётр! — Девушка бросила сумочку и остановилась в центре гостиной, с улыбкой оглядывая её. — Играем в прятки?

Эльвира очень старалась, однако не сумела разглядеть маленькое облачко прозрачного тумана, которое выплыло из-под дивана и, плавно скользя вдоль плинтуса, стало неспешно приближаться к ней, замирая в те мгновения, когда девушка поворачивалась в этом направлении.

— Хочешь меня напугать?

Она, конечно же, знала, чего ожидать, не в первый раз пыталась поймать вампира, ни разу не выигрывала, и сосредоточилась, надеясь победить сейчас.

— У тебя не получится…

Напугать.

Это она планировала произнести: «У тебя не получится меня напугать», но не успела.

Туман за спиной Эльвиры неожиданно взмыл в воздух, высоко, на её рост, и в полёте принялся трансформироваться, обретать плоть, превращаясь в летящего по воздуху мужчину.

— Чёрт!

Девушка уклонилась в самый последний момент.

Отпрянула, но не устояла, споткнувшись о край дивана, упала на его мягкие подушки, и приземлившийся рядом вампир выбросил к ней левую руку. Рванул за тонкий шёлк платья, разорвав его от плеча до талии.

— Скотина.

Эльвира ударила мужчину ногой, оттолкнула, вскочила на ноги, но тут же оступилась — сломался каблук. И масан рванул лиф.

— Нет!

Она отмахнулась, тряпка полетела на пол, дерзкая грудь — полная «четвёрка», с розовыми, торчащими вверх сосками — колыхнулась, и мужчина зарычал.

— Нет!

Эльвира хлестнула нападавшего по лицу, но лишь раззадорила — вампир уклонился от второго, куда более сильного удара и повалил девушку на толстую медвежью шкуру, расстеленную у зажжённого камина.

— Сука!

— Уйди! Не лезь ко мне!

— Тварь! — Оседлавший жертву мужчина дал Эльвире пощёчину. Скорее — удар, поскольку голова девушки резко мотнулась в сторону, а в уголке губы выступила кровь. — Сука!

— Не лезь ко мне! — Она попыталась расцарапать врагу лицо, но масан перехватил руку, сжал так, что потемнело в глазах, откинул, снова хлестнул по лицу.

— Ты с ним спала! — И резко сдавил грудь так, что будь она силиконовой — давно лопнула бы.

— Пошёл на …!

— Шлюха! — Он выворачивает ей сосок и тут же слизывает кровь с краешков губ.

— Урод!

Ещё один удар. Эльвира стонет от боли, вампир — от удовольствия. Он давит девушке на грудь, не позволяя подняться, а второй рукой срывает трусики и остатки платья.

— Мерзавка!

— Нет!

— Уличная девка!

— Рогоносец!

— Сволочь!

— Импотент!

Он входит. Грубо. Жёстко. Резко. Он снова бьёт её по лицу — гораздо жёстче, чем прежде, почти жестоко, и входит, а она… Она выгибается со стоном невыразимого наслаждения.

Ей нравится.

Она помнит, что вампир неутомим, что крепость его невероятна, она чувствует его крепость, знает, что ждёт её дальше, заходится в сладком ожидании и шепчет:

— Ещё…

— Сука!

Бруджа знает, что совсем недавно, возможно, меньше часа назад, его любимая спала с Чикильдеевым. Он чувствует запах соперника. Видит следы на бёдрах Эльвиры… И заводится, смешивая дикую ревность с не менее диким желанием.

— Ещё…

Но наибольшее наслаждение Пётр получает от осознания того факта, что женщина безумно его хочет. Потому что ни один чел, как бы он ни старался, неспособен устроить любовнице такой каскад удовольствий, как неутомимый вампир. И те женщины, которые пробовали настоящей любви кровососа, всегда будут её искать.