К среде я капитально издергался. Истинно — нет ничего хуже, чем ждать и догонять, в который раз убеждаюсь в правоте этого высказывания. Сильнее всего ощущаешь свою слабость, когда понимаешь, что остается только сидеть и ждать, потому что в конкретной данной ситуации от тебя ничегошеньки уже не зависит.

И какой же катарсис я испытал в тот момент, когда вечером среды раздался звонок Антона Игоревича и тот мне сообщил, что кулон на месте, фото оного он мне выслал на почту. Мало того, завтра в шесть утра следует быть у подъезда и ждать машину с его сотрудником по имени Игорь, который сопроводит меня в колонию-поселение. Нас там ждут, все формальности, включая финансовые, согласованы. И — не забыть паспорт.

Когда я повесил трубку, то меня пробило на нервное хи-хи, чего ранее никогда не случалось. По ходу, психологически сдаю я потихоньку. Как бы кукушкой не поехать…

И сейчас в машине, против своей воли, я то и дело начинал елозить задом по обшивке сидения — так меня распирали эмоции. Скорее всего, именно потому профессионально наблюдательный Игорь и повторял мне некоторые вещи по два, а то и три раза.

В свое же оправдание я могу сказать одно: а как тут не елозить? Я вчера думал, что уже все, не успел, поеду в лес с повинной головой. В последний момент ведь все, по сути, разрешилось. К тому же меня очень беспокоил нюанс с неизбежным обмороком. Игорь-то со мной пойдет наверняка, то есть надо ему что-то более-менее реалистичное наплести. Вот с Софией было легко и просто: ей сказал, она приняла услышанное как данность и тут же об этом забыла, потому как ей на мои проблемы плевать. Этот же молодой человек из совсем другого теста, он из тех, кто любит четкость и ясность во всем. Плюс все, что увидит он, уже сегодня узнает мой отец.

Я перебрал в голове десятки вариантов, от мистически-экстрасенсорных до откровенно бредовых, но так ни на одном из них и не остановился. Последний, с привкусом восточного гипнотизма, пришел мне на ум буквально перед тем, как лязгнули замки на двери, ведущей в то самое хранилище, где лежали вещи местных сиделиц.

— Нам сюда, — сообщил молоденький прапорщик, которого нам придали в качестве сопровождающего, огибая огромный стеллаж, заставленный одинаковыми ящиками. — Вот на этой полке то, что вам нужно, лежит. А это на самом деле прямо дорогая вещь? Я когда ее фотографировал, подумал, что так, бижутерия.

— Не знаю, — уклончиво ответил я, беря коробку, на которую юноша указал, в руки. — Сейчас поглядим. Да, мужики, тут такое дело… Я могу ненадолго отключиться, так вы не пугайтесь.

Прогнав в голове все варианты еще раз, я остановился на самом простом. На правде. Мне так и так придется после объяснять, что это было, отец не угомонится, так стоит ли врать? Мы впервые за долгое время по-человечески поговорили, чему оба, как мне думается, рады. Зачем же сюда вранье мешать? Оно может все испортить, а мне бы этого очень не хотелось.

— То есть отключиться? — уточнил Игорь.

— Что-то вроде обморока, — пояснил я, копаясь в коробке. Ага, вот и кулон в пакетике. Да, тот самый. — Не очень долгого, но довольно глубокого. Пугаться не надо, нашатырь под нос совать — тоже. Чуть-чуть подождите — и я сам к вам вернусь.