И тут она купила совсем маленькую картину, просто как бы взгляд мельком – вид сквозь улицу на какой-то канал. Человеку, который ее написал, понравилось, как мы с Элли смотримся, и она купила картинку за шесть фунтов в пересчете на английские деньги. Самое потрясающее в этой истории то, что я понял – желание Элли купить эту картинку за шесть фунтов было точно таким же страстным, как желание купить Сезанна.
Точно так же случилось однажды и в Париже. Элли вдруг сказала мне:
– Как было бы забавно – давай возьмем настоящий хороший хрустящий французский багет и съедим его со сливочным маслом и сыром, знаешь, из тех, что заворачивают в листья!
Так мы и сделали, и Элли, я думаю, получила от этого больше удовольствия, чем от обеда, который прошлым вечером обошелся нам в двадцать фунтов – в пересчете. Сначала я никак не мог этого понять, потом до меня стало доходить. Не очень складно получилось, когда я вдруг стал понимать, что брак с Элли – вовсе не только забавы да игры. Ты должен выполнять домашние задания, делать уроки. Тебе приходится учиться тому, как правильно входить в ресторан, что заказывать, как правильно давать чаевые и когда, по какой-то причине, надо дать больше, чем обычно. Нужно запоминать, что следует пить с какой едой. Мне приходилось делать это по большей части с помощью внимательного наблюдения. Незачем было спрашивать об этом Элли – она бы не поняла. Она сказала бы: «Но, Майк, дорогой, ты можешь пить все, что тебе самому хочется! Какая важность, если официант считает, что надо пить именно такое вино именно с таким блюдом?» Это не было важно для нее, потому что она ведь родилась посреди всего этого, но для меня это имело огромное значение, так как я не мог поступать просто «как мне самому хочется». Я оказался недостаточно прост. То же – с одеждой. Тут Элли смогла гораздо больше помочь, тут она больше понимала меня. Она просто вела меня в нужные места и там велела мне отдаться на волю персонала.
Конечно, я еще не выглядел как надо и не говорил как надо. Но это уже не имело слишком большого значения. Я приобвык, понял, что к чему, так что я уже мог выдержать экзамен у таких людей, как старина Липпинкот, а чуть позже, предположительно, и у мачехи Элли и у ее дядюшек, когда они появятся. Однако на самом деле в будущем это должно было стать уже совсем не важно. Когда дом будет окончен и мы туда переедем, мы окажемся вдали от всех. Он мог бы стать нашим царством. Я посмотрел на Грету. Она сидела напротив меня. Интересно, что она по правде думала о нашем доме? Очень хотелось бы знать. Во всяком случае, он был таким, каким я хотел. Меня он полностью устраивал. Мне хотелось поехать туда и пройти по нашей частной тропе под деревьями вниз к бухточке и уединенному, укрытому скалами пляжу, который будет нашим собственным пляжем, потому что никто не сможет пройти к нему со стороны суши. Это будет в тысячу раз лучше, думал я, чем далеко протянувшийся пляж на фешенебельном морском курорте, усеянный сотнями лежащих тел. Мне были не нужны