— Э… — пока я думала, что ответить, он уже слизнул их, пробежавшись языком до шеи и неожиданно лизнув еще и в губы.

— Я ничего ни с чем не сравниваю.

— Я уверена, что это противоречит каким-нибудь принципам работы мозга. Ты бы не мог распознавать опасности и тому подобное, — формулировать мысли было все сложнее. Хитрая тварь.

— Я уверен, что магия вампиров противоречит каким-нибудь принципам физики. Но она есть, — мурлыкнул он и в подтверждение, видимо, прикусил клыками мою губу и присосался к ранке, погружая меня в знакомую эйфорию вамприрского поцелуя.

— И это тоже… — выдохнула я.

— А круглая Земля, извини, противоречила физике? В тот момент — еще как! — как будто он знает, о чем говорит, из первых рук.

— Нечестный ход…

— Нормальный, — Люций отодвинулся и продолжил разговор, о котором я уже почти жалела. — Я распознаю опасности, не сравнивая. Я чувствую каждого человека уникальным. Я не жажду классифицировать все сущее и пришпилить в гербарий. Я могу закрыть глаза и проспать тысячу лет, если сравню ее с прожитыми годами и просто решу, что у меня была легкая депрессия. Я могу прожить час жизни так, что каждая секунда будет оставлять огненный след в сердце. Почему ты считаешь нормальным, что я управляю своим телом так, как тебе не дано, но не могу управлять своим мозгом.

— А ты можешь?

— Я могу.

— И как ты хранишь воспоминания?

— Аккуратно упакованными в архив.

И вот главное, что я поняла, проснувшись на следующее утро одна в постели, совершенно не помня, как заснула и на каком моменте — что если вампир не хочет о чем-то говорить, то он об этом говорить не будет. Хоть минет ему делай, хоть кусай, хоть бей по голове.

Вообще-то меня больше интересовало, что там происходит в Москве, с Костиком и всей этой детективной интригой, чем экзистенциальные вопросы существования высшей нежити. Но разговор так незаметно утек к этим сравнениям и архивам, что мы проскочили даже не менее интересный вопрос возраста Люция. К которому я еще вернусь. Потому что одно дело — домогаться двухсотлетнего вампира, а двухтысячелетнего — совсем другое.

Даже неловко как-то думать о такой древности в эротическом смысле. Но немножко волнующе. Потому что, какой же у него тогда опыт?! На этом месте я мысленно застонала и уткнулась горящим лицом в подушку. Даже представлять… мучительно.

И предвкушать. Потому что, если дело так пойдет и дальше, это все я узнаю на практике. Я втянула воздух сквозь зубы и даже поджала пальцы на ногах, в такой жаркий узел скрутились от этой мысли все внутренности.

Что ж ты делаешь со мной, тварь белобрысая…

Я немножко подышала, чтобы не было так больно внизу живота и отправилась в ванну. Нет, не за холодным душем. За просто душем. Ну, просто. Душем. Девочки поймут.

Когда я выходила оттуда, завернувшись в полотенце, у меня немного дрожали ноги и кровь прилила к коже. Еще сильнее она прилила, когда я увидела расслабленно сидящего на кровати Люция с крайне ехидной ухмылкой на этих его безупречных губах. Правда я тут же перестала смущаться и паниковать и даже думать разные интересные вещи, когда увидела, что рубашка на нем располосована и поверх вчерашних кровавых пятен — явно свежие. А когда он пошевелился, под потемневшей от крови тканью мелькнул яркий на бледной кожи груди разрез. Да и сам Люций был намного бледнее вчерашнего.