— Опизденеть, как ты обнаглела, — возмутился Люций лениво, прикрывая глаза. Может быть, ему нравилось, что я делала. А может, просто устал.

— Что происходит в Москве?

— Одна старая игра. Не лезь пока.

«Пока». И неожиданно спокойный ответ. Прямо вселяет надежду.

— Мы туда вернемся?

— О, уже появилось «мы»? — Люций приоткрыл один глаз, насмешливо улыбаясь.

Я фыркнула. В моем возрасте на такое уже не ведутся.

— Это такое местоимение. Появилось в русском языке довольно давно.

— Не раньше меня.

— Так сколько тебе лет? — заинтересовалась я. Он так упорно избегает этого вопроса, но намеки Маэстро возбудили мое любопытство. Он-то хотел унизить Люция, но я услышала в них то, что ему гораздо больше лет, чем существуют аристократы и их привычка к складированию родственников в склепах.

— Я же лжец. Я солгу.

— Ну допустим. Допустим, я поверю.

— Много.

— Насколько много? — я настаивала. И даже убрала руку с его груди, но бледные пальцы поймали ее и вернули обратно. Тонкий намек. Я провела по выступающим ключицам и потрогала острый кадык. Люций показал клыки. Я потрогала их тоже. И он поймал мои пальцы ртом, прикусил их слегка как разыгравшийся кот, а я снова ощутила эту… жажду. — Так насколько?

— Так много, что уже неважно, сколько точно, — недовольно проворчал он, выпуская мою руку.

— Вампиры древнее человечества?

— Дура, — фыркнул Люций. Ну слава богу, а то я уж решила, что он заболел и больше ругаться не будет. — Вампиры и есть человечество.

— В смысле?

— В смысле мы были до так называемой истории, мы, вероятно, будем и после.

— Значит древнее?

— Люди — часть нас.

— А ты древнее человечества?

— А тебе не похуй, пять тысяч мне лет или пять миллионов? Это настолько больше твоей жизни, что не имеет значения, — Люций открыл глаза и пронзил меня раздраженным взглядом. Медовые сны закончились, возвращается старый добрый хам?

— А тебе? Как все воспоминания помещаются в твоем мозгу? Как ты живешь, когда каждый год бежит все быстрее?

— Схуяли? — он даже отбросил мою руку и завозился, садясь в кровати. Накинул одеяло на бедра, скрывая уже не столь бодрое свое состояние. Стесняется, что ли?

— Что?

— Что быстрее?

— Потому что так бывает. В детстве день тянется медленно, а потом по десять лет пролетают как один месяц.

— У тебя?

— У всех.

— А ты думала, почему так? — с усмешкой спросил он, как-то очень внезапно взъерошивая мои волосы неожиданно нежным жестом. Щемяще нежным, я аж задохнулась от эмоций. Но он впервые говорил со мной всерьез, а это стоило больше, чем все эротические игры сразу.

— Конечно. Каждый отрезок времени сравнивается с уже прожитым. И каждый раз это все меньшая часть опыта.

— Ага.

— Значит для тебя год должен казаться мгновением.

— Снова - схуяли? — если кто и умеет нежно материться, это Люций.

Он лег обратно, оперев голову на ладонь и продолжая играть с моими волосами. Я придвинулась поближе, обнимая его за спину.

— Я уже сказала! — в подтверждение я царапнула его ногтями по спине. Не вампирские когти, но главное — намерение.

— А почему ты думаешь, что я сравниваю отрезки времени? — он тоже царапнул мое плечо, вроде бы нежно, но на коже выступила цепочка алых капель.