И теперь, когда воинский дух постоянно падает из-за этих набегов проклятых урусских собак (а Батый не сомневался, что «лесные духи» – это именно они, а не бесплотные демоны, повелевающие метелью и уносящие воинов в ледяной ад), имя прославленного деда звучит в мунгалском стане все чаще. И если с живым соперником можно поспорить, можно вызвать его на бой и победить, то как побеждать мертвеца? Чингисхан всегда будет умнее, дальновиднее, лучше. Это несправедливо, но не только это печалило и злило Бату-хана.

В сердцах воинов растет страх, а шаманы только подогревают его, поддерживая эти нелепые байки про лесных духов. Даже те, кто поклоняется Аллаху, Будде и Христу, ходят к ним за волшебными мазями, защищающими от нечисти. И с каждым днем их все больше. Ужас перед неведомым врагом так усилился, что уже и воины его собственного кэшиктэна – личной гвардии – покупают мешочки с чудодейственной «желчью кулана». А ведь это самые опытные и стойкие бойцы, лучшая часть армии. Так что бы сделал ты, великий хан, завоевавший половину мира?

Ответ был очевиден.

Войско непобедимых мунгалов нужно спасать. Это звучит смешно, даже унизительно, но в свое время Чингисхан учил внука думать, руководствуясь не эмоциями, сплетнями и верованиями, а холодным расчетом. И теперь, пребывая в великом раздражении и бурля от гнева, наследник легендарного правителя не позволял гордыне затмить правду. Пусть и горькую, как стебли полыни.

Батый смотрел на шанырак, думал и постепенно успокаивался. Злость уходила, уступая место трезвым, взвешенным планам. Молодой правитель погрузился в размышления так глубоко, что не сразу заметил, что в шатре появился кто-то еще. Только когда несколько капель холодной воды упали ему на лицо, он вздрогнул и скосил глаза на тучную фигуру, застывшую у входа с пустым кувшином в руках.

Субудай тяжело дышал и отдувался, вытирая толстой ладонью воду с лица. Его круглая голова была красной, а веко над потерянным в давней битве глазом мелко подрагивало, что выдавало сильное возбуждение. Припадая на искалеченную ногу, пожилой багатур подошел к своему повелителю и опустился на колени.

– Бату-хан, я служил твоему деду и твоему отцу, – заговорил он напряженным голосом. – И всю жизнь я воевал. Воевал и побеждал.

Это была чистая правда. Такого полководца, как Субудай, нужно было еще поискать. Он был низкого происхождения, родился в семье урянхайского кузнеца, но его блестящий ум, отвага и дальновидность позволили ему занять ближайшее место к Чингисхану. Дед ценил своего «маадыра» (героя) так высоко, как никого другого. Собственные сыновья и внуки не удостаивались такого уважения, как Субудай. И здесь не пристало завидовать или возмущаться, ибо этот тучный, несущий на себе знаки множества ранений, полководец был поистине велик.

Бату радовался, когда Субудай-багатур согласился ему служить. И никогда об этом не пожалел. Сподвижник деда и в пожилом возрасте не растерял качеств, которые позволили ему вознестись так высоко. Он давал мудрые советы, вел в бой войска, поддерживал и учил своего молодого хана.