Афанасий Нездила с белым как снег, перекошенным от ужаса лицом, пятился на коне, глядя, как в считанные минуты гибнет его сотня, уничтожаемая жутким врагом. Внезапно волосы зашевелились у толмача под татарской шапкой. Он увидал среди мертвецов давно погибшего Ратмира с запачканной кровью седой бородой, а с ним и всех дружинников, которых он предал вместе с княжичем Федором. Яростнее всех бились они, без устали, словно одержимые. Ратмир орудовал огромной палицей, каждым ударом оставляя корчиться на снегу изуродованное тело в кипчакском стеганом кафтане. Словно холодная костлявая рука сжала сердце Нездилы, значит, неспроста напала нежить на его отряд. За ним охотились мертвые воины, за то, что предал крещеных людей язычникам, его кровью хотели утолить свою жуткую месть. Несмотря на парализующий ужас, Афанасий принялся стегать нагайкой пьяных и дурных от страха половцев, выкрикивая приказы.

Половцы под его окриками кое-как построились для обороны, и он попытался спрятаться за их спинами, но тут из тьмы налетел этот ужасный воин, двумя мечами прорубая себе дорогу и стремясь явно к Нездиле. Коловрат! И он здесь! Недаром говорили, что он умер от огневицы в Чернигове, а теперь мертвый вернулся для возмездия губителю его крестного брата. В страхе спасая свою жизнь, толмач пришпорил коня и, разбрасывая копытами пеших степняков, ринулся прочь из деревни.

Коловрат уже почти настиг ненавистного предателя, когда тот дернул поводья и сиганул через заснеженный плетень и скрылся в лесу. Вслед ему засвистели стрелы, но всадник, петляя и пригибаясь, уходил все дальше. Евпатий вырвал из рук у одного из мертвых кипчаков метательное копье-сулицу и с яростным рыком послал его вслед Нездиле. Копье, с низким гудением распоров воздух, настигло беглеца, но не убило, а лишь рассекло шею острым наконечником. Кровь брызнула на снег, и Нездила, зажимая рукой глубокую рану, скрылся среди деревьев. Коловрат с досадой поглядел ему вслед и, покуда воины добивали корчившихся на истоптанном снегу степняков, кинулся к лошадям, чтобы пуститься в погоню. Проследить беглеца по кровавому следу было несложно, но Ратмир схватил его за плечо.

– Стой. Пусть уходит. За ним опасно идти, там сейчас земля везде кишит этой нечистью, пока нельзя нам себя выдавать.

Евпатий глухо рыкнул, втыкая саблю в снег у себя под ногами, но, выдохнув, согласно покачал головой. Старый воин был прав, рисковать было нельзя.

Нездила, подгоняемый холодным потусторонним ужасом, вел взмыленного коня напрямую через леса и овраги, не чувствовал ни усталости, ни опасной раны, не замечал, как расцветает короткий зимний рассвет и снова сменяется ночью. Нужно было скорее предупредить новых хозяев, объяснить им, что совершенно невозможно воевать с мертвецами, и он, Нездила, вовсе не виноват в гибели своей сотни.

Наконец, достиг он тыла растянувшейся на много верст Батыевой армии, которым командовал соблазнивший его на измену багатур Субудай. Истощенный, с воспаленными безумными глазами, размахивая факелом, скакал всадник, обгоняя медленно идущий по снегу обоз, новый богатый шелковый халат на нем был залит кровью, а конь, весь в мыле, еле держался на ногах.