Покрытый кровью богатырь приближался, размахивая мечом. Сквозь оскаленные зубы доносился утробный рык. Красная пелена застилала ему глаза, и сквозь нее проступали только смутные силуэты. Их было много, они источали страх, и это было правильно. Пощады не будет. Всякий, кто встанет на пути, умрет. Святый Боже в милосердии своем даровал ему последнюю отраду – забрать с собой на тот свет как можно больше врагов. И Коловрат с благодарностью принял подарок.
– Евпатий, стой! Остановись! – раздался откуда-то хриплый крик. – Мы же свои!
Каркун, расталкивая дружинников, бросился навстречу командиру. Он поднял руки над головой и встал между рязанцами и надвигающимся кровавым смерчем.
– Видишь, я без оружия. Я не враг тебе, и никто здесь тебе не враг. Опомнись, Евпатий, прошу!
Поначалу казалось, что Коловрат не услышал обращенных к нему слов, но потом он тряхнул головой, будто отгоняя назойливую муху, и его шаг замедлился. Меч прекратил описывать смертоносные восьмерки, звериный рык превратился в хриплое дыхание.
– Евпатий Львович, это я, Лада! – послышался дрожащий женский голос. – Ты меня помнишь? Ты меня от ушкуйников отбил, к хозяйству приставил! Я и за детками вашими смотрела – Жданой и Ваней…
Девушка продолжала говорить и медленно, на негнущихся ногах, шла вперед.
Ждана и Ваня… Что-то щелкнуло в голове у Коловрата, красная пелена стала распадаться, осыпаясь на землю мелкими снежинками. Ноздри забил запах гари, голова нестерпимо заболела… Он ударился ею, когда в Чернигове упал без сознания на каменный пол. Они с Ингварем Ингваревичем ездили туда просить подмоги, против татар. Но опоздали – Батый сжег Рязань. А Лада в печи спряталась… Настя и дети…
Все вернулось в один миг и захлестнуло Евпатия с головой. Уронив меч, он упал на колени, захлебываясь рыданиями. Нестерпимая боль рвала душу и сердце, раскаленным молотом била в затылок. Сил больше не было, и ярый воин провалился в черноту беспамятства.
Лада успела его подхватить в последний миг, прижала к себе и стала баюкать, аки младенца, гладя слипшиеся от крови волосы.
– Надо его в лагерь перенести, – проскрипел рядом Каркун. Он дрожащей рукой вытер покрытый испариной лоб и с грустью посмотрел на своего друга, командира и наставника. – Пора нашему Неистовому Евпатию отдохнуть.
Глава двенадцатая
Отряд ратников небыстро продвигался по льду узкой речушки, следуя за Батыевыми туменами, которые, как стая саранчи, пронеслись по русскому княжеству. С каждой верстой войско прирастало выжившими после боя израненными дружинниками, охотниками, бортниками, всеми, кто мог нести оружие. Вестники скакали по всем окрестным деревням, отыскивая людей, покидавших свои схроны, и звали их в отряд воеводы Коловрата.
Беспамятного Евпатия бережно везли на небольших санях, укрытого теплыми мехами. Каркун, против обыкновения, осторожно правил санками, объезжая все кочки и ухабы. Уже стали собираться сумерки, когда боярин замычал в забытьи, замотал головой, потом, выпростав руки из-под медвежьей шкуры, принялся отбиваться от кого-то невидимого. Наконец он открыл глаза и бешеным взглядом обвел всех вокруг, с трудом вспоминая, кто это и кого как зовут. Лада, сидевшая сбоку на санях, наклонилась к нему и с сочувствием ласково погладила по растрепанным волосам. Коловрат сперва недоверчиво дернулся, но потом поддался ласке и позволил уложить себя обратно на меха. Он смотрел назад, туда, откуда пришел их отряд. Среди редких сосен вдалеке мелькали черные развалины рязанских стен и обезглавленная, погорелая церковь. Воспоминания возвращались к нему, пробуждая боль и ярость. Сбоку, вздымая снежную пыль, подъехал Ратмир и, помахав кольчужной рукавицей, весело крикнул: