Но вот пологи белой юрты, которую на огромной повозке тащили за собой десять пар лошадей, раздвинулись и на приготовленную площадку вышел молодой и грозный любимый внук старого Чингисхана, сокрушитель народов и повелитель великого воинства, Бату-хан. Даже могущественные мурзы и великие багатуры, иссеченные шрамами, почтительно склонились под взглядом его внимательных и жестоких обсидиановых глаз. Батый с интересом поглядел на крошечную деревянную заставу, над которой курился сизый дымок и упрямо торчал оборванный и обгорелый стяг Рязанского княжества с диким неоседланным конем на красном поле.
Значит, там, в этой ничтожной крепости сидит этот самый заколдованный Евпатий, ради которого хану пришлось развернуть все войско на полпути к Коломне. Что же, сегодня урусу предстоит узнать настоящую силу степных полчищ, если, конечно, он не воспользуется защитной пайцзой и не перейдет на сторону Батыя. Это было бы весьма разумно с его стороны. Молодой хан уселся на резной трон, откинулся поудобней на широкую золоченую спинку и вопросительно поглядел на стоящего по правую руку Субудая.
Полководец почтительно кивнул своему могущественному ученику и еще раз оглядел войска перед приказом к атаке – обманчиво спокойно и лениво, из-под полуприкрытых век. Несмотря на преклонные годы и тучность, он по-прежнему хитер как лисица и отважен как барс, и тяжелая сабля у него на боку вовсе не была церемониальным украшением. Субудая тоже тревожил этот рязанский воевода с его неугомонными витязями, он знал: матерый лютый волк, которого со всех сторон обложили охотники и травят собачьей сворой, дерется с удвоенной силой и яростью. Этому заносчивому хвастуну Хоставрулу недоставало спокойствия и выдержки, поэтому он и угодил зверю прямо в пасть. Старый воин, переживший десятки походов, не допустит его ошибки и раздавит наглецов стальными тисками своих лучших полков. Субудай привычным властным голосом отдал команду, и над ставкой Батыя взмыл в небо маленький черный флажок.
С высоты холма защитники крепости хорошо видели, как над Батыевой ставкой взмыл прапор, и сразу дружно грянули боевые барабаны, отбивающие грозный ритм. Всадники расступились в стороны, пропуская вперед стрелков, тяжело шагая вверх по заснеженному склону, они заняли позицию в сотне саженей от стены и, наполнив воздух зловонным черным дымом, выпустили в сторону крепости тысячи стрел с горящими смоляными наконечниками. Огненный град обрушился на заставу, но стрелы, втыкаясь в покрытые толстой коркой блестящего льда бревна частокола, лишь шипели и гасли. Внутри стен кое- где занялся пожар, но ведра с водой были наготове, и огню не дали разойтись. Евпатий осторожно разогнулся и, выглянув в бойницу, дал отмашку лучникам. Повсюду раздался звон спускаемых тетив, и внизу на склоне послышались крики раненых и умирающих.
Подчиняясь приказу, мунгалские лучники отступили назад за щиты тяжелой пехоты, оставив на снегу несколько десятков мертвых тел. Над заставой раздался боевой клич рязанцев, грозным эхом пронесшийся над руслом реки. В ответ ему над войском кочевников поднялся новый флажок и боевые барабаны ускорили темп. С воинственным кличем, выставив наверх круглые, окованные железом щиты, пошла на штурм степная пехота. Лучники дали несколько залпов через бойницы, но защищенных доспехами бойцов было не остановить. Защитники крепости, крестясь и читая молитвы, приготовились отражать атаку врукопашную.