– Я перейду в гостиную, – потирая глаза, сказал Марк.

Но снаружи было минус семь градусов, огромный город засыпало снегом, и даже в их современном пентхаусе полы были холодными.

– Ничего, все в порядке, – сказала Марша, нащупывая выключатель прикроватной лампы и надевая очки. – Если это Джоэл, можно мне послушать?

– Марша рядом, – сказал Марк сонным голосом. – Можешь говорить?

– Да… полагаю… да.

Марк протянул жене руку, и она устроилась под цветастыми простынями рядом с его теплым телом и опустила птичью головку ему на грудь, чтобы можно было слушать, не включая громкую связь, чего оба они даже не умели делать.

– Джоэл? – окликнул Марк.

– Э-э-э… – неловко протянул Джоэл.

Он был в «Скале», расхаживал по пустым коридорам, потому что его собственная комната словно давила на него.

– Ну… тут кое-что случилось…

– Хорошо, – неторопливо, мягко произнес Марк. – Хорошо, Джоэл. Ты теперь немного успокоился? Дышишь правильно?

Джоэл в очередной раз глубоко вдохнул через нос и выдохнул ртом:

– Да-да. Я стараюсь.

– Хорошо. Итак… Что произошло?

Это выглядело странно: после долгих лет весьма редких контактов последний год (или около того) стал для Джоэла таким эмоциональным потрясением, что они с Марком каким-то образом сблизились куда сильнее прежнего. Внешне Джоэл казался таким профессиональным – умный, собранный… И лишь немногие знали, как он встревожен внутренне, как тяжело ему поддерживать ложную видимость. А первая в его жизни настоящая любовь вскрыла все внутренние трещины.

Марк очень верил в пользу такого вскрытия. Он считал, что это единственный способ начать настоящее исцеление.

– Это Флора… – начал Джоэл, сам не слишком поверив в то, что говорит это.

Марша сразу встревожилась.

– Она… она беременна.

Марк жестом заставил жену молчать. Потом очень тихо и осторожно отвел телефонную трубку подальше от уха. Они с Маршей повернулись друг к другу в широкой супружеской кровати и одними губами изобразили: «Да-а-а!..»

Изо всех сил стараясь не засмеяться, Марк выразительно заставил Маршу замолчать, делая вид, что сейчас зажмет ей рот ладонью, – потом придал лицу серьезное выражение, напрягая челюсть, чтобы сохранить приличный тон голоса.

– Понимаю, – произнес он, и его ровная интонация одурачила бы кого угодно в мире. – И это?..

Джоэл заметил, что смотрит в огромное окно в конце коридора, на бурное море. И еще он видел в идеально чистом стекле собственное отображение.

– Я… Я…

Последовала пауза. Марша молча вертелась на кровати в танце победы.

– Я не готов…

Марк позволил себе помолчать.

– Почему нет? – спросил он наконец.

Джоэл тщетно пытался найти объяснение:

– Ну… Ты ведь знаешь, каково это… ведь когда я в последний раз заглянул к своим родным, едва не совершилось убийство…

Марк снова помолчал. Потом сказал:

– Тебе кажется, что дети – это убийцы?

– Нет! – ответил Джоэл. – Уверен, никто и не думал, что Гитлер станет убийцей. Когда он был малышом.

– То есть Флора предположительно родит Гитлера?

– Это не смешно, Марк.

– А на Муре выросло много убийц, как тебе кажется?

Джоэл вздохнул:

– Мы встретились… мы встретились едва ли на пять минут…