Рон качает головой:

— Крис, старина, ты ужасно ошибаешься. Между законным и незаконным — тонкая грань. Вот, к примеру, восемьдесят четвертый год. Демонстрация в Ноттингемшире перед шахтой Мэнтон — против увольнения полутора тысяч шахтеров, за спасение угольной промышленности.

— В Англии были угольные шахты? — удивляется Богдан.

— Правительство Тэтчер принимает чрезвычайный закон, который запрещает проводить пикеты у чьих-то шахт. А мы все равно не уходим, мы стоим на своем. Дело принципа. Полиция действует щитами и дубинками, а мы стоим твердо. Не отбиваемся, но и не расходимся. Досталось всем и каждому, многих отколошматили в кузове фургона. На следующее утро — суд, «нарушение порядка», по двести фунтов штрафа. Судимость и сотрясение мозга. Так вот, простите старого левака, но я не назову то, что мы делали, криминалом. По-моему, мы действовали правильно.

— Времена были другие, Рон, — объясняет Крис.

— А спустя неделю, — продолжает Рон, — один из наших находит в библиотеке адрес главного констебля Ноттингемшира. Его вскоре после того сделали каким-то там лордом. В общем, нашли его адрес, и на следующий день чей-то зять или кузен проехался на бульдозере по его участку, въехал в пристройку. И вот это, точно вам скажу, было незаконно. Так что грань здесь тонкая.

— Хм-м-м.

— А Джейсон, когда снимался в «Выгодной сделке», — продолжает Рон, — узнал, где будет проходить аукцион, и подбил двух приятелей торговаться друг с другом за все, что он продает. Гари Сенсон — вы его не знаете, за ним числятся вооруженные ограбления, но на севере, — в результате заплатил сто шестьдесят фунтов за серебряную зажигалку, которая Джейсону обошлась в десятку, и Джейсон стал победителем шоу. Это криминал? Если все деньги в итоге пошли в фонд «Рассеянный склероз»?

— Ну… — начинает Крис.

— Мы это к тому, — Богдан возвращает разговор к основной теме, — что вы в надежных руках.

Крис кивает.

— И тем не менее, пожалуйста, без убийств. Но если вы найдете способ ей помешать, сами понимаете — любая помощь будет принята с благодарностью.

Мужчины дружно кивают. Даже голубь вроде бы кивает, и Рон дает ему ломтик картофеля.

— И ни слова Донне? Ни слова Элизабет? — уточняет Крис.

— Элизабет наверняка уже в курсе, — возражает Богдан. — У нее жучок под нашим столиком.

— И Джойс придется кое-что сказать, — говорит Рон.

— Ничего и никому, Рон. Пусть этот разговор останется здесь.

— Прости, сынок, — отвечает Рон. — Но Джойс уверена, что у вас с Патрис любовь, а я утверждал, что вы просто спите вместе, — да и как иначе, при всем уважении, ведь она настоящая красотка.

— Спасибо, Рон, — благодарит Крис.

— Так что придется ей сказать.

— Что сказать? — недоумевает Крис.

— Сказать, что у нас была беседа… ну, например, о полицейских делах и Крис назвал Патрис «любимой женщиной». То-то она раскраснеется!

— Не помню, чтобы я такое говорил, Рон, — сомневается Крис. Неужели он такое сболтнул?

— Говорил-говорил, — отвечает Рон.

— Да, говорили, — подтверждает Богдан. — У Элизабет наверняка все записано.

Ну вот, думает Крис. Два друга за бетонным столиком, голубь — любитель картошки из «Макдоналдса» и любовь. Ему есть что защищать, верно?