— Садитесь, садитесь, — просит Донна.

Ибрагим, опираясь на подлокотники, с неуклюжей грацией опускается в кресло. Донна садится напротив — в потертое кресло под картиной с лодкой. Обычная сотрудница полиции, невзначай навестившая доброго знакомого, а то, что он еще и психотерапевт, — это случайность. Нет, она не затеет личного разговора — теперь, когда она пришла сюда, эта идея кажется ей глупой. Они всего лишь посмотрят видео с камер. С ней все в порядке, просто загрустила чуток.

— Рада видеть вас не в постели, — говорит Донна. — Боли уже не мучают?

— Уже меньше, — отвечает Ибрагим. — По-настоящему больно, только когда дышу.

Донна улыбается.

— Давайте посмотрим записи с камер наблюдения? Я подумала, вам это будет приятно.

Ибрагим кивает.

— В свое время, в свое время. А пока расскажите о своей боли, Донна.

— Моей? — со смешком повторяет Донна. Ну ничего себе, это вот так происходит? Так начинается сеанс терапии?

— Да. — Со склоненной набок головой Ибрагим напоминает Донне встреченную недавно ламу. — Что у вас болит?

— Растянула запястье в спортзале, а больше ничего и не беспокоит, — говорит Донна. И зачем она пришла — тратить впустую время Ибрагима?

— Правда? — спрашивает Ибрагим. Ну скорее отмечает, чем спрашивает.

На столике рядом с его креслом лежит большой блокнот. Ибрагим тянется к нему, а из кармана рубашки достает ручку. Так-так…

— Я не хочу тянуть из вас слова, Донна, — объясняет Ибрагим, — но новую запись вы вполне могли посмотреть сами. Или прислать ее мне. Или собрать нас всех. Но вы просили встречи наедине.

— Хотела узнать, как у вас дела, — оправдывается Донна.

— Вы очень добры ко мне, — кивает Ибрагим. — Это не удивительно, вы добрая женщина. К счастью, мне тоже интересно знать, как у вас дела. Так что можем немножко поболтать, выяснить, как дела у обоих.

Ибрагима не одурачишь, так что деваться некуда. Кто она сейчас — Гвинет Пэлтроу? Донна откидывается на потертую спинку старого кресла и закрывает глаза.

— Хорошо.

Это же не настоящий сеанс, правда? Просто дружеский разговор.

Ибрагим смотрит на часы.

— С чего вам хотелось бы начать? С отъезда из Лондона? С вашей мамы и Криса?

Донна запрокидывает голову и с силой втягивает носом воздух.

— Может быть, начнем с одиночества? — предлагает Ибрагим.

Глаза Донны закрыты, но слезы все равно просачиваются.

— Больно? — спрашивает Ибрагим.

— Только когда дышу, — говорит Донна.

И задумывается о том, как чувствует себя в это утро Крис.

За бетонным столиком перед Королевским судом Мейдстоуна сидят три человека. Здание суда похоже на отель «Тревелодж» восьмидесятых годов — тот, что у придорожной станции техобслуживания.

Крис здесь — по долгу службы, но он и так пришел бы полюбоваться на то, как судят Райана Бэйрда.

Крис видел много заседаний Мейдстоунского суда. На первом слушалось дело члена местного совета — тот голышом расхаживал по вагону поезда, а потом обвинил в своем поведении лекарство от сенной лихорадки. Тот человек теперь депутат. В последний раз судили паралимпийку, пойманную на краже яиц из гнезд редких птиц. Она явилась в суд со своей бронзовой медалью, но все равно была признана виновной.