Мартин Ломакс? Но ему я дала браслет уже после того, как камера записала события того дня. И конечно, не мне говорить, но я уверена: этот браслет сразу после нашего ухода отправился в помойку. Я, кстати, переправила его пять фунтов в «Жить с деменцией». Кассирша в банке, судя по лицу, тоже много лет не видела чеков.

Так, кто еще? Несколько человек из поселка. Колин Клеменс, Гордон Плейфейр, Джейн из Ларкина — та, у которой роман с Джоффом Уиксом (как будто мы все слепые и не знаем об этом). Вообще-то свой браслет она подарила Джоффу, так что и его надо бы учесть.

И еще, конечно, Богдан. Чуть не забыла о нем.

Мы проговорили битый час. Кто, почему, когда, как? Потом приехал таксист Марк. Кендрику пора было возвращаться домой. Все мы крепко обнялись на прощание!

Ибрагим задремал — он не в лучшей форме, — поэтому мы с Элизабет ушли. Рон сказал, что проводит Кендрика и вернется к нему смотреть фильм.

А теперь — только между нами.

Я как раз распрощалась с Элизабет, когда меня осенило. Сообразила, как точно можно опознать мотоциклиста. Я готова была окликнуть ее, но подумала: нет, Джойс, хоть раз в жизни выступи соло. Попробуй обойтись без Элизабет.

И вот сегодня утром я на микроавтобусе уехала в Файрхэвен. Прошлась теми же улочками до Файрхэвенского вокзала. Немножко медленнее, чем в тот раз, потому что Элизабет вечно гонит как на пожар. Я знаю, что она не нарочно, но так уж получается.

Я прямиком отправилась в камеру хранения и, как и надеялась, застала на месте милую девочку со стрижкой и наушниками. Она меня даже узнала, что очень приятно! Меня никто никогда не узнаёт.

Она сняла свои безмолвные наушники, и я спросила, как у нее дела, а она ответила «спасибо, хорошо». Я поинтересовалась, отвязался ли от нее управляющий из «Косты», а она сказала, что пристает хуже прежнего и даже предлагал довезти ее домой на мотоцикле. Я заметила, что мой опыт общения с мужчинами на мотоциклах довольно скуден, и мы обе посмеялись, как будто знаем жизнь, хотя ни она, ни я не знаем. Она предположила, что мне нужно что-то взять из своей ячейки, а я сказала, что мне кое-что нужно от нее и забавно, что мы как раз заговорили о мотоциклистах. Тогда она стала слушать внимательнее.

Видите ли, когда я вчера попрощалась с Элизабет, в моей голове мелькнула мысль: эта девочка в камере хранения, кажется, серьезно относится к делу и работает как следует. Я подумала, что она ни за что не пропустила бы к ячейкам человека в мотоциклетном шлеме. И оказалась права.

Она извинилась, что не запомнила того дня, о котором шла речь, — работа у нее, если ее послушать, ужасно скучная, — но подтвердила: да, она никогда никого не пропускает, пока не увидит ключ и лицо. Если придет человек в шлеме, ему придется шлем снять. Я спросила, есть ли над ее местом камера наблюдения, и оказалось, есть, потому что сотрудника, который работал до нее, уволили за просмотр порнографии на ноутбуке. Она заметила, что не винит его, дни здесь тянутся очень медленно.

Я ее поблагодарила, а она спросила, почему я всем этим интересуюсь, а я — мол, не могу сказать, так как дело здесь государственное. Видели бы вы ее лицо! Разве решилась бы я заявить такое, будь рядом Элизабет? Не думаю. Надо почаще полагаться на себя.