Когда первая партия людей растворились в радужном сиянии, а вторая партия заняли их место внутри телепорта, я попробовал уговорить Настю отправиться вместе с ними.

– В любой момент нас накроют, что и пискнуть не успеешь. Что движет твоим решением? Попытка произвести на своих людей впечатление или неуместное тщеславие?

Настя сердито посмотрела мне в глаза и не выдержав, отвернулась:

– Вы сами должны знать ответ на этот вопрос. Ведь вы отправились на базу ”Рассвет” вместе с остальными добровольцами по собственному желанию. Вы могли никуда не идти…

– Ты снова ошибаешься. Все было совсем не так! – воскликнул я, с беспокойством наблюдая за вспышками в небе. – Никто из нас не был добровольцем, и шли мы не по собственному желанию, а исключительно по принуждению. Нас изгнали из общества, потому что мы были не такими как все. Уродами. Чудовищами. Самыми презираемыми на свете существами. Так нас величали глупцы не видящие дальше своего носа. Забудь о неуместном героизме и пойми, в жизни все иначе! Это потом наши поступки идеализируют, а в тот момент ты ни о чем подобном не помышляешь, будучи озабоченным шкурными интересами. Только холодная голова и твердая рука способны изменить мир, а эмоции только вредят, доводя до края пропасти.

Вторая партия людей в вихре искр и молний растворились на фоне приближающейся бури.

– Тогда почему ты до сих пор еще жив?! – с вызовом воскликнула Настя, перейдя на “ты”, позабыв про всякую субординацию. – Или ты сам себя сейчас обманываешь, совершая, как ты говоришь “глупые поступки” уступая свое место мне? Уходи сам! Чего ты ждешь?

Направившись сердито к трансфертному кольцу, я остановился, пропустив вместо себя другого рейнджера. Вернувшись к девушке, сердито проворчал, игнорируя блеск в ее глазах:

– Не могу. Я должен убедиться, что все ушли. Бросать на произвол не в моем обычае.

– Тогда перестаньте лезть мне в душу, полковник! Мы уйдем последними и точка!

Я почувствовал раздражение не столько на нее, сколько на самого себя. Ни на что не годный дурень не способный выиграть даже в пустячном споре с какой-то девчонкой, у которой голова забита всякой геройской чушью. А ведь ситуация складывалась нешуточной. Враг все еще считал, что выжившие на планете и всеми силами пытался выжечь весь кратер Ломоносова, сдерживаемый лишь юркими випперами даяков да меткими выстрелами с нашего корабля.

– На землю! – заорал я, когда на нас понесся объятый пламенем силуэт подбитого корабля неопределенной конструкции. Он с жутким воем разминулся с нами всего на десяток метров. Со скрежетом подскакивая по песку, на огромной скорости врезался в модуль каффов, по ходу зацепив трансфертный портал, который сорвало с места и раскололо о ближайшую скалу на куски. Все пространство заволокло сеткой молний, вырывающихся из пробитых энергоемкостей.

– Все в ”Малыша”! Живо! – по громкой связи приказал я оставшимся людям.

Побросав ранцы с боеприпасами и оружием, они стали набиваться внутрь машины, а те, кто не поместился, взобрались на броню. Откуда принесло этот проклятый кусок железа? Еще миг и мы бы все переправились на корабль под его надежную защиту, а теперь вынуждены отступать в глубь марсианской пустыни в надежде, что нас не заметят и не расстреляют с воздуха.