— Почини. Дам, что сам попросишь.

   — Скажи царю, чтобы вернул мне руки.

Голос его прозвенел туго натянутой струной, в глазах блеснули слёзы.

   — В железа его!

Темрюковна, взбешённая, не дожидаясь, пока Иоанн примет её, ворвалась к нему в думу.

Бояре недовольно переглянулись, однако встали и поклонились ей в пояс.

Грозный испуганно уставился на жену.

   — Немец... поносит тебя... не починяет.

Ничего не понял, поджал сердито губы.

   — Колесо сломалось... немец колесо делал... чинить не хочет...

   — Ну?..

   — Имени твоего слушать не хочет. Руки просит свои у тебя.

Иоанн, прищурясь, поглядел на Малюту.

   — Покорми псов его головой.

Царица недовольно замахала руками.

   — Вели ему наперёд колесо починить.

Зажав бороду в кулак, царь облокотился раздумчиво на ручку кресла.

   — Ладно, — убеждённо произнёс он. — Ладно. Будет. Будет колесо.

Темрюковна вышла, сердито притоптывая каблучками.

Г розный вытер рукавом кафтана лицо, устало зевнул.

   — Читай, Мясной!

И добродушно уставился в Курлятева, застывшего среди терема.

Дьяк поднёс к близоруким глазам пергамент.

   — Царь и великий князь всея Руси суда слушал...

Василий Артемьевич заломил больно пальцы. Голова низко склонилась на грудь. На переносице смешно вздрагивало, темнело большое родимое пятнышко. Царь не спускал с боярина ласкового, доброго взгляда. Вяземский приподнял голову подсудимого.

   — Гляди в государевы очи!

   — ...и велели учинить постельничего, Бориса, сына Петрова, Лупатова, больше боярина — князя Василия, сына Артемьева, Курлятева...

Мясной окончил чтение, подал Иоанну пергамент.

Грозный не спеша прочёл грамоту про себя, обратился простодушно к боярам:

   — Гоже ли?

Поспешно поднялись, отвесили низкий поклон.

   — Гоже.

Царь положил руку на плечо Друцкому, поманил к себе глазами Курлятева.

   — Подойди, сделай милость.

Боярин упал на колени.

   — Про баб твоих я было упамятовал. — И ласкающим шёпотом, сквозь благодушный смешок продолжал: — Отдам я баб твоих в монастырь на постриг. А имение с животом отпишем, боярин-князь, в опричину.

Устало закрыл глаза, щёлкнул пальцами.

   — Келарь...

Вяземский оттолкнул ногой Василия Артемьевича.

   — Прикажи попытать маненько...

Выдержал долгую паузу, с наслаждением следил за вздрагивающей спиной Курлятева.

   — Прикажи попытать маленько... немца. — И неожиданно резко приказал: — К завтрему колесо в работу пустить!

Подсудимый облегчённо вздохнул, поднялся с колен, отошёл к двери.

Два стрельца предостерегающе вытянулись.

Вяземский расстроенно покачал головой.

   — Умельца надо. А с немцем не сладить. Давно сложить голову свою ищет.

Грозный откинулся на спинку кресла.

   — Уважить. Нынче, после опросу, зарыть живьём в землю!

Друцкой искоса поглядывал на Курлятева, что-то туго соображал. И уже когда выходили на двор, предложил:

   — Прикажи доставить лупатовского холопа. Он, сказывают, выдумщик.

Иоанн безразлично кивнул.

В слободском приказном застенке, перед подьячим и дьяком, связанный, лежал Никишка. Сзади него палач держал перекинутую от рук холопа через бревно верёвку. Другой палач раздувал горн.