– Так это и есть ваша помощница? – улыбнулся я.

Женщина после слов своего начальника заметно успокоилась, разом перестав кричать.

– Изольда Витольдовна Войнарская, – представилась женщина.

– Георгий Быстров, начальник милиции, – сказал я. – А это – наша гордость, служебный пёс Гром.

Тот подошёл к женщине и, обнюхав, зарычал.

– Изольда Викторовна работает в том зале. Неудивительно, что собака почуяла её запах, – пояснил Осипов.

– Да это понятно, – согласился я. – Константин Генрихович, давайте сначала – похоже, это был ложный след.

Лаубе отвёл Грома назад.

– Давай, Громушка, не подведи, – ласково попросил он. – Ищи злодея. Ну, ищи! – и легонько подтолкнул пса.

Через несколько секунд собака снова взяла след. Молясь, чтобы тот не растворился на многолюдных улицах, мы побежали за ускоряющимся псом.

Лаубе постоянно приходилось осаживать Грома. Тот просто из кожи вон лез и постоянно рвался вперёд.

Преступник, если пёс верно напал на его след, дураком не был. Маршрут выбрал такой, чтобы проскользнуть незаметным, потому мы сразу вылетели на какие-то кривые закоулки, потом долго петляли между домами и сараями вдали от центральных проспектов, месили сапогами грязь по рыхлой, пропитанной влагой земле.

С каждой секундой я боялся, что Гром вдруг остановится, станет разочарованно скулить – и тогда придётся возвращаться к тому, с чего начали: снова искать улики на месте преступления в надежде по ним выйти на преступника.

Хотя, поскольку сейчас там вплотную работал Аркадий Ильич, сомнений не имелось: он что-то обязательно накопает либо сам, либо через знакомого в петроградском угро.

Навстречу выкатился пьяный мужичок, одетый явно не по сезону: в армяке и зимнем треухе. Не знаю, что ему могло померещиться с бодуна, но при виде нас он вдруг неистово закрестился.

Гром промчался мимо него, не обращая внимания. Лаубе едва за ним поспевал.

– Свят! Свят! Свят! – донеслось нам в спину.

Мы выскочили на поросший бурьяном пустырь, в конце которого виднелся высокий забор и какое-то одиночное кирпичное строение: не то склад, не то мастерская. Заброшенным оно не выглядело. И забор, и ворота недавно выкрашены зелёной краской, оконные проёмы радовали глаз не зияющими дырами, а стеклом.

Пёс уверенно потащил нас к строению, подбежал к двустворчатым оббитым железом воротам и, усевшись на хвост, испытывающе посмотрел на Константина Генриховича.

– Похоже, он здесь, за воротами, – «перевел» Лаубе.

– Надо проверить, – согласился я и, подозвав Бекешина, приказал ему обойти забор и контролировать с тыла на случай, если наш вор действительно прячется здесь и станет уходить «огородами».

Оставалось понять, а куда мы, собственно, попали. Прежде меня сюда ещё не заносило.

Ни надписей, ни табличек, если не считать вывешенного на крыше кумачового плаката с белыми аршинными буквами, складывающимися в лозунг: «Все трудящиеся в кооперацию». Вряд ли его повесили от нечего делать, скорее всего, за забором притаился какой-то из многочисленных городских кооперативов. Их с началом НЭПа развелось как грибов после дождя.