Писал Бальмонт много и не только стихи (роман «Под новым серпом», очерки, статьи), перевел «Слово о полку Игореве» (1930) и «Носящий барсову шкуру» Руставели (1933){29}, болгарские и литовские народные песни, польских и чешских поэтов. Ездил с лекциями в Польшу, Чехословакию, Литву, Болгарию, Югославию, где его радушно принимали. Сначала и в Париже печатали часто и охотно – действовала магия имени. Потом всё реже, что ранило поэта не только отсутствием «монет». Из-за нехватки денег приходилось жить в деревне, предпочтительно на берегу океана. В 1935 году депрессия переросла в нервную болезнь, с бредом и видениями, потребовавшую лечения в клинике. Празднование в том же году юбилея литературной деятельности: «полвека песен – о Солнце, о Человеке, о Мире, – о Божием Мире, – обо всем» – преследовало и практическую цель: «Бальмонт на пути к выздоровлению. Есть твердая уверенность, что он вернется к своей работе, но нужно нам помочь ему, поддержать, не оставить. Нужно и долечить, и дать необходимый отдых, и иные условия жизни – облегчить тяжелое существование»[92]. Юбилей обязывает, и даже Адамович назвал его «огромным талантом»: «Первый голос в вольном и вдохновенном хоре. <…> Первый голос русского поэтического “ренессанса”. <…> Он вдохнул жизнь в изнемогавшую русскую поэзию»[93]. Невзирая на болезнь и бедность, Бальмонт продолжал работать, как только возвращались силы. Сборник стихов о Сибири «Голубая подкова» (1935), изданный в США Георгием Гребенщиковым, состоял из старых вещей. Зато вышедшее в Харбине «Светослужение» (1937) – из новых: «одна световая поэма», по его собственным словам; последний взлет лирического гения, скажем мы. В том же году поклонники отметили его семидесятилетие. «Бальмонт не писал стихов, Бальмонт пел песни, и ликующий голос его слушала вся Россия»[94], – признал Адамович.
Константин Дмитриевич Бальмонт умер от воспаления легких 23 декабря 1942 года в Нуази-ле-Гран, недалеко от оккупированного нацистами Парижа, «в бедности и заброшенности», как писал бывший на похоронах его друг Борис Зайцев. Через полтора месяца за ним последовала Елена. «Катя милая» узнала о смерти мужа в 1944 году; ее не стало через шесть лет.
Поль Верлен. «Что ж ты сделал, ты, что плачешь, с юностью твоей?»{30}
Если Шарль Бодлер – отец всех декадентов, то Поль Верлен – эталонный декадент, Декадент Декадентыч, еще при жизни ставший легендарной фигурой.
«Что-то неодолимо мешало мне завязать знакомство с Верленом, – вспоминал свою молодость Поль Валери. – <…> Но почти ежедневно я наблюдал, как он шествовал мимо, когда, выходя из причудливого логова, он направлялся, жестикулируя, к какой-нибудь харчевне близ Политехнической школы. Этот отверженец, этот благословенец, прихрамывая, стучал о землю тяжелой палкой бродяг и калек. Жалкий и несущий пламя в густо обросших ресницами глазах, он потрясал улицу своей грубой величественностью и раскатом огромных слов. В сопровождении друзей, под руку с какой-нибудь женщиной, он держал, одолевая дорогу, речи к благоговеющей свитке. Он делал внезапные остановки, яростно посвященные полноте атаки. Затем диспут затихал. Верлен со своими удалялся под назойливое шлепанье калош и стук дубинки, изливая великолепный гнев, который изредка, как бы чудом, сменялся смехом, почти столь же свежим, как смех ребенка»