Близким знакомым Брюсов уверенно писал, что это дама: «адреса госпожи З. Фукс я не знаю» (А. М. Добролюбову); «сколько у нас Зинаид! – Гиппиус, Венгерова, Фукс! – и все сочувствуют символизму!» (П. П. Перцову)[313]. Сомнений в реальности ее существования не было, однако это псевдоним. Вопрос в том – чей?
В 1927 году Николай Гудзий опубликовал исследование об альманахе «Русские символисты», где попытался установить подлинные фамилии авторов, укрывшихся – или спрятанных – под масками. На основании рукописей он атрибутировал тексты Брюсову. Однако в письме Амфитеатрову Емельянов-Коханский заявил, что стихи написаны им: «Своим “осуждением” меня г. Брюсов выкопал себе яму и уничтожил свое общество. Во 2 и 3 выпуске “Русских символистов” были помещены мои стихи за подписью Зинаиды Фукс (лисицы). Г. Брюсову было неизвестно, кто автор этих “произведений” и собственник “подходящего” псевдонима: Фукс. Он не подозревал, что автор – Фукс – я. Я могу представить в подтверждение своих слов ту особу, которая переписывала мои стихи и отсылала их г. Маслову – издателю символистов за подписью З. Фукс. (Пусть только г. Брюсов представит рукописи.) С моей стороны это была просто уловка! Гг. символисты никогда не поместили бы моих стихов, зная, что их автор я. Следовательно, г. Брюсов попался. Кроме того, стихи мои в сборнике были искажены тупым Брюсовым (у меня же хранятся полные подлинники). Наконец, каждому, кто прочитал мои “Нервы” и стихи З. Фукс, будет очевидно, что автор их я: уж больно форма, мотивы, образы схожи».
Ни Амфитеатрова, ни Буренина не заинтересовало то, как Брюсов «попался», и Емельянову-Коханскому не пришлось предъявлять доказательства. Публикатор письма Сергей Тяпков предположил, что утверждение могло быть верным и что Брюсов лишь исправил полученные из «самотека» стихи, как нередко поступал с другими авторами. Сергей Гиндин убедительно доказал принадлежность текстов Брюсову[314].
Сегодня очевидно, что разрыв с кругом Брюсова означал для Емельянова-Коханского потерю шансов на приличный литературный статус в будущем. Какими бы париями ни были декаденты тогда, автор «Обнаженных нервов» скатился обратно в болото бульварной журналистики и поденщины. 9 апреля 1897 года власти конфисковали все 600 экземпляров его книги «Шопот сатаны. Лирика – сатиры. Посмертные произведения. С автографом и таинственном портретом автора», отпечатанных без предварительной цензуры[315]. Что в ней было, мы, видимо, не узнаем никогда. «Встретился вчера в Москве с Емельяновым-Коханским, – записал Брюсов 21 июля того же года. – Говорили. Он все такой же»[316]. «Он (Ем[ельянов-]К[оханский]) недавно женился», – сообщил Брюсов 11 августа Бальмонту[317]. Позднейшую продукцию «первого смелого» составляли сочинения вроде «Московской Нана» (о проститутке) или «Тверского бульвара» (об убийстве в доме свиданий), но также очерк о популярной итальянской поэтессе Аде Негри. Мне читать их не приходилось – книги Емельянова-Коханского очень редки и зачастую отсутствуют даже в крупных национальных книгохранилищах.