Представление о декадентских произведениях Емельянова-Коханского (в сборнике рядом с ними много банальной лирики в духе времени) может дать открывавшее книгу стихотворение «Наброски», которое, по утверждению Брюсова, в оригинале называлось «Изнасилование трупа»:

«До выхода “Обнаженных нервов” направление, избранное Емельяновым, оставалось явлением быта, после их выхода оно становилось литературным фактом. Брюсов предвидел, что произведения объявившего себя “декадентом” Емельянова окажутся сущей находкой для критики в ее атаках на символизм. Это предвидение оправдалось»[305]. На «Обнаженные нервы» напали те же критики, что ранее громили «Русских символистов», – Аполлон Коринфский, Платон Краснов, Николай Михайловский. Лучшего доказательства справедливости их утверждений было не сыскать. Для читателей Емельянов-Коханский продолжал оставаться «декадентом» и позорил всю школу.

Тень «первого смелого русского декадента» пала на Брюсова, которому оставалось только изливать негодование в письмах Перцову. «Если уж нас можно считать карикатурой на западный символизм, то какая же ужасная пародия этот Емельянов-Коханский на Бодлера! Книги более отвратительной, более глупой, более бездарной – я не видал. <…> Пожалейте меня, который в свое время у Миропольского принужден был слушать, как автор декламирует свои вирши» (начало июня 1895 года). «Г. Емельянов-Коханский изображает из себя символиствующего, совершенно серьезно воображая, что символистом легко сделаться, выбирая невероятные сюжеты и обращаясь с людьми понахальнее» (начало июля 1895 года). «Всё то сокровенное, ужасное, что автор видит в своих произведениях, существует только для него; читатель же находит глупейшие строчки со скверными рифмами» (14 июля 1895 года)[306].

Как ни в чем не бывало встретившись с Брюсовым в конце октября, «первый смелый» показал ему петербургскую новинку – «Кровь растерзанного сердца», которую тот в черновике письма Перцову назвал «проделкой в стиле самого Емельянова-Коханского, чуть-чуть поумнее только». Кстати, заглавие одного из циклов Славянского-Шевлякова «Желчь» повторяет заглавие последнего раздела «Обнаженных нервов», где среди прочих помещено стихотворение «Забубенная фантазия» с посвящением «С.П.Б. символистам» (обратим внимание на противопоставление символистов и декадентов, а также Москвы и Петербурга):

Имя героя гоголевских «Записок сумасшедшего» не раз возникало в рецензиях на «Русских символистов».