В Бари обстановка в кабинете Соколова накалилась ещё больше.

– Они совсем охренели! – сказал Шорникову Степанов.

– В чем же это выражается? – поинтересовался подполковник.

– Союзники только что передали мне, – он потряс в воздухе бумагой, – радиограмму, в которой говорится, что вылететь надо в район Купреша, но в ночь на пятое июня.

– Интересно девки пляшут, парни весело поют. Ну хотя бы район выяснили. Там у меня мой штурман наши борта принимает!

– Отлично! Туман начинает рассеиваться!

– А что Москва?

– Пока молчит.

– Пока будем ждать ответа, Степан Васильевич…

– И без тебя знаю! Готовь самолёт к вылету. А пока готовишь, может, получим подтверждение.

– Есть!

За последние десять дней это была первая приятная новость в штабе операции «Россельшпрунг».

– Перехвачена радиограмма русских, – доложил штурмбаннфюреру Гилберту Гилгоферу руководитель немецкой службы прослушивания эфира.

– Откуда? – делая глоток кофе, поинтересовался тот.

– Передача оборвалась ещё до определения точных координат.

– А чтоб их! – расплёскивая кофе, взвился Гилгофер. Фортуна опять отвернулась от них.

– Зато известно, герр штурмбаннфюрер, что принимала радиограмму англо-американская авиабаза в Бари.

Лицо госпожи Удачи снова тронула улыбка Джоконды.

– Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: они запрашивают самолёты поддержки. Тогда, – Гилберт Гилгофер склонился над картой, – нужно начать утюжить вот эти квадраты, – он ткнул в карту карандашом несколько раз. – Обнаружат аэродром – бомбить с особой тщательностью, и на всякий случай пусть сбрасывают бомбы на площадки, которые можно использовать под разовый аэродром. Передайте этот приказ нашей доблестной авиации.

– Есть!

Корнеев и Глигорич наседали на Тито, пытаясь сломить его упрямство. Было ясно, что он согласится на воздушную эвакуацию – другого способа спастись уже просто не было, – но все члены политбюро и Верховного штаба должны были убедиться, что его вынудили поступить так и никак иначе.

– Даже гений рабочего движения товарищ Ленин для пользы дела был вынужден некоторое время жить в эмиграции, – ударился в исторические параллели Корнеев.

– Учиться у гения никогда не грех, – дал своим оппонентам зацепку Тито.

– Когда первого президента Соединённых Штатов Авраама Линкольна его соратники упрекали за некоторую медлительность в принятии решений, он неизменно отвечал своим оппонентам: «Может быть, я иду иногда и медленно, но зато я никогда не двигаюсь назад», – процитировал бывший корреспондент столичной газеты Милован Джилас.

– Тогда мы сейчас организуем эвакуацию в Бари, – сразу принял неожиданную подачу со стороны Милована генерал-лейтенант.

– Нет! – опять заартачился партизанский лидер.

«Он точно моей смерти хочет! – мысленно заорал Николай Васильевич. – Да видели все, видели, что мною и Глигоричем оказывалось на тебя сильнейшее давление. Можно уже сдаваться. Вон даже Джилас тебе подыгрывает. Если что, то козлы отпущения у тебя уже есть!» – телепатически внушал Тито Корнеев.

– Как «нет»? Почему «нет»? – по-настоящему опешил Душан.