К Анатолию Александровичу относились по-разному, а вот к Нарусовой отношение было отрицательное у всех жителей города. Во время предвыборной кампании улицы были завешаны чудовищными плакатами – за столом сидел Собчак с жуткими руками-клешнями, а за спиной у него – здание Петропавловской крепости, вызывающей у людей определенные ассоциации. Этими портретами повсеместно заменили рекламные постеры, приносящие городу деньги, их было не два-три, а тысячи – Собчак, Собчак, Собчак. И о чем только его предвыборный штаб думал?.. К сожалению, я не имел возможности вмешиваться в эти процессы.
А как он проводил свою первую кампанию! Как он выступал, как убеждал, как замечательно говорил! А во второй раз было все иначе…
Лишь позже я услышал о потрясающем примере из истории американских выборов. Когда господин Никсон решил избираться на второй президентский срок, имиджмейкеры сказали ему: «Вы должны научиться улыбаться». Он отказывался: «Это не мое, я не буду. Я не умею». Есть такие люди – Антониони, например, не умеет улыбаться. Ему ответили: «Нет проблем. В таком случае вы проиграете эти выборы…» И он стал перед зеркалом тренировать мимические мышцы лица, буквально учась растягивать их в улыбку. Если бы я рассказал тогда Анатолию Александровичу эту историю, возможно, все сложилось бы иначе…
И когда я слышу о том, что Москва его забодала, закатала черными шарами, я могу утверждать: все, что сделал Анатолий Александрович, он сделал сам. Не надо болтать про козни Москвы. Никакие козни не могли бы ничего сделать против трех или четырех миллионов избирателей. Когда Людмила Борисовна искала того, кто погубил ее мужа, выясняла, почему он проиграл, я сказал: «Не надо искать никого на стороне – подойдите к зеркалу».
Для такого честолюбивого человека как Собчак проиграть выборы было чудовищно, страшно. С одной стороны, он был остер на язык. С другой стороны, меня поражало, насколько по-разному он вел себя с разными людьми, не всегда понимая, как и с кем следует разговаривать. Например, в Москве в Верховном Совете он остроумно сражался с оппонентами, мастерски срезал всех, ставил в угол. А в Петербурге, где он уже был мэром, он совсем иначе выступал в Законодательном собрании. Его аргументы вдруг начинали сводиться к беспомощному «сам дурак» и «этот доцентишко», и уже в помине не было того блеска, который он являл в Верховном Совете, где, как он считал, все были равными ему.
Когда Собчака «свергли» в 1996 году, Путин был единственным из той команды Собчака, кто отказался ехать в Москву. Может быть, у него все было просчитано и он знал, что все равно будет в столице, но он его не сдал, не отвернулся от него, и то, что Людмила стала сенатором, это его рук дело.
Как я одевал знаменитостей
Когда я снимал Святослава Теофиловича Рихтера, он потрясающе сидел за инструментом, а потом вставал и какой-то нетвердой походкой уходил за кулисы. Но мне такие фотографии не очень нравились, хотелось что-то преобразовать, снять Рихтера совсем иначе. Я пытался переставить его кабинетный «Стейнвей», чтобы он оказался на фоне белой стены, но выяснилось: его нельзя трогать, он настроен.