Скопин слушал молча. Он и сам знал, как обстоят дела.

Штемпель ладонями потер лицо.

— Я послал уже пятнадцать человек к Кауфману. В основном — местных охотников. Ни один не вернулся. И это бы еще ничего — мало ли, кто-то решил остаться при отряде генерала. Но мне также донесли, что все мои посыльные были перехвачены. Все — до единого! Кауфман идет к Каты-Кургану и не знает, что у нас тут творится.

— Я поеду, Фридрих Карлович, — сказал Скопин.

Штемпель кивнул.

— Даю вам двух казаков. Люди опытные. Один вообще — из Иканской сотни. Горемыкин Мирон. С ним еще поедет Фрол Жалейко. Места они знают. Поедете ночью, как стемнеет.

— Я могу один. Так незаметнее, — предложил Скопин.

Штемпель посмотрел на него серым усталым взглядом.

— Если за вами погонятся, казаки отвлекут. Главное, чтобы вы добрались до Кауфмана.

— А если они погибнут?

Майор не ответил.

— Хорошо, — сказал Скопин. — Два так два. Я должен буду передать донесение?

— Нет, — ответил Штемпель. — Никакого пакета я вам не дам. Да он и не нужен. Расскажете все сами. Вы не туземец, вы русский, вам никаких опознавательных знаков не нужно. Да и генерал вас знает.

— Что мне сейчас делать?

— Идите к казакам, вызовите тех, про кого я сказал. Сообщите им и готовьтесь.

— Есть!

— Можете идти.

Скопин повернулся и пошел к выходу из зала.

— Иван Федорович! — вдруг окликнул его майор.

Скопин повернулся. Штепмель сидел, сгорбившись в луче света, лившегося из высокого окошка под потолком зала, похожий на обезьянку в мундире.

— Вас, может быть, тоже перехватят.

Скопин сглотнул. Он совершенно не думал о такой возможности.

— И убьют, — продолжил майор. — Я хочу, чтобы вы знали: люди, оставшиеся здесь, рискуют своими жизнями не меньше вашего. Я говорю не о себе. Обо всех.

— Да… конечно, — сказал Скопин.

— Вы можете спасти их, если выполните задание. Или убить, если не выполните. Ваш плен или смерть означают плен или смерть всех наших людей в городе. Вам понятно?

— Да, Фридрих Карлович.

— Никакого героизма. Никаких попыток отбиться вместе, если на вас нападут. Я посылаю моих лучших людей на смерть, только чтобы вы выжили и спасли остальных. Вам это тоже понятно?

— Понятно, господин майор.

— Идите.

Скопин вышел из зала под палящие лучи солнца и надел кепи. У ворот сидел на камне купец Косолапов.

— Закончили? — спросил он.

— Да.

— Что, уезжаете?

Скопин посмотрел на него молча и пошел в сторону навеса, под которым стояли казачьи лошади.

— Ну-с, — сказал доктор Зиновьев, — извлекаем.

Он аккуратно потянул вверх застывший воск и извлек неправильной формы длинный треугольник со множеством «веточек».

— Ну, это лишнее, — Зиновьев аккуратно обламывал восковые «веточки». — Это у нас сосудики, а вот форма… Что скажете?

Архипов подошел и посмотрел на слепок.

— Странно. Не видел никогда такого клинка. Вы можете зарисовать его в натуральную величину?

— Могу, — ответил доктор Зиновьев. — Но только художественной картины от меня не ждите. Просто положу на бумагу и обведу карандашом.

— Хоть так, — отозвался молодой пристав.

Скопин тоже наклонился над восковым слепком.

— Это не финка. По размерам скорее похож на кинжал, но только необычный. Слишком широкий. Может, азиатский? — спросил он доктора.