— И ты будь здоров, — ответил разносчик.

— Ты, дядя, частенько тут бываешь или как? — спросил Архипов.

— Да.

— Видел, мы тут втроем сидели?

— Видел.

— Позволь тебя угостить и задать пару вопросов.

Разносчик утер пот со лба рукавом и прищурился.

— А сам-то ты кто? Не из полиции?

— Да, из полиции.

— То-то я смотрю, ты с Иван Федоровичем!

— Знаешь его? — спросил Архипов.

— Как не знать! Он из местных! Мужик хороший, нас не трогает. Только пьет много.

— А женщину ты сейчас видел? Высокую, со светлыми волосами?

— Любку? Видел. Раньше она часто сюда своих ухажеров водила, а как Иван Федорович ее проучил, так ее и не видно до сего дня было.

— Проучил? — Архипов подозвал мальчишку и велел принести полбутылку водки.

— Так не в себе он был. Сильно накачался в тот вечер, — ответил разносчик искренне. — Сидел тут, как обычно. Ну, входит Любка — и тоже не тверезая. Обычно она с кем-то приходила, а тут, видать, не подфартило ей. Сидела, сидела, все на Ивана Федоровича поглядывала. Небось, решила, что на безрыбье и рак — рыба. Подсела она к Иван Федоровичу, стала с ним заговаривать, за руку хватать. А тот поначалу как будто спал…

Мальчик принес водку, и Архипов щедро плеснул в стакан разносчику. Тот степенно поблагодарил, махнул разом и откашлялся.

— А дальше?

— А дальше как стала она к нему лезть уж совсем по-нахальному, он вдруг как вскочил! Как дал ей прямо по зубам! Тут она со скамейки — брык на пол! А он ее сапожищами — не разбирая. Ну, мужики повскочили, оттащили его от бабы, а то бы насмерть ее забил. Я же говорю — не в себе он был!

— И что? — удивился Архипов. — Никто даже будочника не свистнул?

— Будочника? — вытаращил глаза разносчик. — А что будочник супротив Ивана Федоровича скажет? Ивана Федоровича тут всякий знает и уважает. Да хоть бы он и убил эту бабу — она же кто? Шалава! А Иван Федорович — уважаемый человек. Судейская власть.

Архипов поблагодарил собеседника, подхватил нарочно оставленную шляпу и вышел на улицу, качая головой.

Маркел Антонович при свете керосинки сидел в своей комнате при больнице, не торопясь домой, в прекрасно обставленную квартиру нового дома на углу Пречистенки. Прохор Силантьевич, вернувшись из города, сел напротив и положил локти на стол.

— Ну? — спросил Маркел. Свой белый докторский халат он уже снял и облачился в жемчужно-серый пиджак.

— Ну, совсем нехорошо, — ответил Прохор. — Паренек того, не справился. Сначала полиция приехала, а потом вынесли на носилках, простынкой прикрытого.

— Точно это молодой?

— Точно.

— Одно тело? А второй?

— Одно. А второй вроде как ранен.

Маркел Антонович задумался.

— Значит, племяш мой выкрутился, — сказал он наконец.

— Племяш? — удивился Прохор Силантьевич.

— Да… — махнул рукой Маркел. — Это давняя история. Неужели и правда решил меня обмануть, а? Только зачем? Какой в этом смысл? А? Зачем он слам забрал и со мной не поделился? Я ему честно, как попросил, дал человека. Человек дело сделал, а племянник мой его вдруг зарезал, а слам забрал! И со мной не поделился! А тут еще и второго прибил! Это что такое, я спрашиваю, — сердился Маркел Антонович. — Я на такое не соглашался! Из-за этого дурака к нам придут совсем серьезные люди, и тут уже барашком в бумажке не отделаешься!