— Погодите! Вы хотите сказать, что это Сбежин пытал Трегубова? — удивился доктор.

— Нет, Павел Семенович, — сказал Скопин. — Я хочу сказать, что Трегубова резали кинжалом из коллекции Сбежина. Это, как я понимаю, можно утверждать почти наверняка. Но я не говорил, что резал именно Сбежин.

— А! — поднял свои черные брови Зиновьев. — Это другое дело.

— Вы давно с ним знакомы? — спросил Иван Федорович.

— Я уже как-то говорил, что консультировался с ним по одному делу. А так чтобы знаком… Нет. Он приходил ко мне в покойницкую, мы провели приятных пару часов за стаканом чая и осмотром резаных ран. Но не больше.

Женщина в углу захохотала, и Скопин оглянулся. Архипов тоже посмотрел туда. В тот момент, когда женщина увидела обернувшееся к ней лицо Скопина, она вдруг резко оборвала смех и вскрикнула. Скопин тут же отвернулся и поморщился.

— Да… — сказал он. — О чем мы? Горничная!

Архипов продолжал наблюдать за женщиной. Не отрывая глаз от затылка Скопина, женщина вдруг съежилась и схватила за рукав своего спутника.

— Захар Борисович, куда вы смотрите? — крикнул Скопин.

— А? — переспросил Архипов.

— Горничная! — повторил Скопин.

— Которая сбежала? — уточнил Архипов.

— Черта с два она сбежала! — Скопин ударил по столу так, что бутылки зазвенели. Тут подскочил мальчишка и с виноватым видом сообщил, что баранины не будет.

— Ладно, ладно, — утихомирился Иван Федорович. — Мы уже уходим.

Он кинул на стол полтинник.

— Вся верхняя одежда горничной осталась на вешалке. Не могла же она в одном домашнем платье сбежать из дому, а?

За спиной Скопина высокая женщина вдруг встала, накинула на голову платок и, бросив в одиночестве своего спутника, выскочила из трактира.

— Да… — задумчиво протянул Архипов. Однако занимал его сейчас не вопрос о горничной, а странное поведение проститутки. — Хотя вы, Иван Федорович, все сопротивляетесь идее виновности Сбежина, похоже факты…

— Какие факты? — спросил Скопин. — Ни один из этих фактов не примут в суде. Адвокат разобьет их в два счета.

— А кинжал? — спросил Архипов.

— Кинжал… Его надо изъять, если Сбежин, конечно, не постарался уже избавиться от него. Кстати, помните, как мы пришли с рисунком отпечатка раны? И он вынес этот самый кинжал?

— Да, — кивнул Архипов.

— И что он сразу же сделал? Раскрыл его. И положил поверх рисунка. Конечно, в раскрытом состоянии центральное лезвие будет уже. Но он не дал нам посмотреть лезвие в закрытом положении, когда все три соединяются в одно! Возможно, если мы сравним закрытое лезвие кинжала и рисунок, то они совпадут.

— Надо брать Сбежина! — горячо воскликнул Архипов. — У нас есть кинжал, как главная улика.

— У нас ничего нет пока, — охладил его пыл Скопин. — К тому же просто потерпите. Я уже устроил так, что Сбежин, если он действительно виновен, сам придет к нам.

— Как?

— Я же сказал, потерпите. Мы подошли к финалу. Не надо торопиться. Если Сбежин — наша дичь, то он никуда не денется.

Одевшись, все трое вышли из трактира на промозглую улицу, но не успели отойти на несколько шагов, как Архипов вдруг вспомнил, что оставил свою шляпу на лавке, и сказал, что догонит Скопина чуть позже. Вернувшись в трактир, он осмотрелся, приметил пожилого разносчика, поставившего свой опустевший лоток под стол и пившего чай из большого чайника, пара которого стояла рядом, накрытая полотенцем. Присев напротив, Архипов поздоровался.