Итак, допустим, что вся эта троица – фашистские шпионы и диверсанты. Ну, не трое, а двое. Женщину все же в расчет можно не принимать. И уж коль они завертели тур вальса вокруг Федора, значит, им от него что-то надо. Хотя очень даже известно, что им надо. Взрывчатка им нужна, что же еще! И вот если они сочтут, что Федор – кандидатура для вербовки подходящая, то уж тогда-то они подступят к нему вплотную. А только интересно, как они будут его уговаривать на столь опасное дело? Брать в лоб, ссылаясь на его приблатненность и слова о нелюбви к советской власти? Это вряд ли. Приблатненность приблатненностью и нелюбовь нелюбовью, но ведь есть еще такая штука, как страх. Легко сказать – укради нам столько-то взрывчатки! Да ведь это же – дело подсудное, и не только подсудное, но, в условиях военного времени, подрасстрельное! Кто же на такое согласится? Да и ради чего? Какие такие коврижки и пряники могут заставить человека повесить на себя расстрельную статью! То-то и оно… Нет уж: если они немецкие шпионы и если они задумают выйти на Федора, то уговаривать они его будут совсем по-другому. Как? Допустим, устроят ему какую-нибудь провокацию и поставят перед фактом. Так, мол, и так, сам видишь, какой расклад получается, а потому – нет у тебя никакого иного выхода. Или ты крадешь для нас взрывчатку, а мы поможем тебе исчезнуть со всех горизонтов, или запасайся зеленкой и рисуй ею метку на своем приблатненном лбу. Ну а что? Хороший метод убеждения, действенный. Когда-то Федору, в бытность его оперуполномоченным уголовного розыска, не раз доводилось слышать о таких приемчиках в среде блатных. Конечно, то были блатные, так сказать, особая категория людей, но ведь и Федор сейчас вроде как выходец из блатной среды. Значит, и к нему такие приемы вполне даже подходящие.

Такие вот вырисовываются интересные дела. Что ж, будем ждать и надеяться, что рыба клюнет. Коль уж она заходила кругами вокруг наживки, то, значит, должна клюнуть… А уж Федор к такому клеву готов.

– И что ты о них скажешь? – спросил Георгий у Геппа. – Каковы результаты наблюдения?

– О ком ты говоришь? – глянул на него Иван.

– О раздатчиках взрывчатки, – раздраженно ответил Георгий. – О ком же еще?

Вместо ответа Гепп лишь молча пожал плечами.

– Вот и я не знаю, – сказал Миловидов. – А решать надо. Причем не откладывая. Там, – он указал куда-то за спину, – торопят. Да и взрывники народ ненадежный. Того и гляди сорвутся с крючка. Так что давай решать.

– Их – трое, – бесстрастно произнес Гепп. – Две женщины и мужчина. Женщин я бы в расчет не брал.

– Почему?

– Потому что они – женщины, – Иван с некоторым недоумением глянул на Георгия. – С детьми. Разве пойдет женщина, у которой дети, на такое?

– Наверно, ты прав, – согласился Георгий. – Так что же, остается единственная кандидатура? Этот контуженый приблатненный фронтовик?

– Интересно знать, откуда он взялся на складе? – проворчал Гепп. – Почему не в забое?

– Потому что инвалид по ранению, – сказал Георгий. – Я видел его личную карточку. Там написано – инвалид. Комиссован по ранению. Какой из него забойщик?