– Полно, Серёжа… Есть вещи, которых не вернуть. Вы ещё совсем молоды. Глупо хоронить все мечты и надежды в двадцать три года. У вас ещё…

– Маменька, почему вы вышли за отца?

Неожиданный вопрос пасынка заставил Веру вздрогнуть. С минуту она изумлённо молчала. Сергей, спрыгнув с перил, внимательно смотрел на мачеху. Но свеча на столе давно погасла, и лицо молодой женщины терялось в темноте.

Минуту спустя Сергей неуверенно спросил:

– Я слишком дерзок, маменька? Я, разумеется, не имею никакого права… Но, знаете, уже не первый раз задумываюсь об этом. Вы были много моложе отца… и не искали богатства, блестящей партии… Вы были гувернанткой у нас в доме. Почему вы согласились выйти за отца замуж? Вы… пожалуйста, простите меня, но… вы ведь не были в него влюблены?

– Откуда вы знаете, Серёжа? – от невозмутимого тона мачехи Тоневицкий смутился как мальчик и неловко перевернул в пальцах пустую коробку от папирос.

– Мне кажется, маменька, что… знаю.

– А вы и впрямь уже выросли, если думаете о таких вещах. – помолчав, сказала княгиня. – Что ж… Должна вам сказать, что люди выходят замуж, женятся и годами живут вместе по сотне причин. И любовь – вовсе не главная среди этих причин. Но вы правы: я не искала тогда ни богатства вашего отца, ни титула.

– Домна наша говорит, что вы вышли из-за нас. Из-за меня, Кольки, Аннет…

– Вот всегда замечала за Домной излишнюю склонность к умствованию! – сдержанно отозвалась Вера. – Серёжа, вам не кажется, что уже несколько поздно ворошить эти вещи? Ваш отец давно в могиле, и…

– И если бы не вы – не знаю, что бы со всеми нами стало. Имение растащили бы опекуны. Аннет отправили бы в пансион и сделали там из неё нервическую дуру. Колька, возможно, окончил бы военное и вернулся в имение – шляться по комнатам в халате и писать глупые стишки… А я бы и вовсе ничему не выучился. Помните, сколько вы со мной, болваном, мучились?

– Представьте, уже не помню. Столько лет прошло… Да что с вами нынче, Серёжа? К чему все эти воспоминания?

– Это правда, что отец взял с вас слово не выходить второй раз замуж, пока мы не повырастаем?

– Серёжа! Неужто опять Домна?!.

– Она, она. Вам не кажется странным, что кухарка в имении знает больше, чем хозяин?

– Серёжа, повторяю, оставьте в покое эти дела давно минувших дней! Никаких слов я не давала и даже говорить об этом не желаю! Я бы всё равно не оставила бы ни вас, ни Колю, ни Аннет! Просто потому, что любила вас! А Домна глупа и обожает сплетни. Уж вам-то должно быть просто стыдно слушать всю эту чепуху в людской! Скоро утро, Серёжа, нужно идти спать.

– Вам было двадцать два года, маменька… – словно не слыша возмущённого тона мачехи, задумчиво выговорил Сергей. – Скажите, вы любили тогда кого-нибудь? Кто-то любил вас?

– Серж! Немедленно спать! – самым «гувернантским» тоном, на какой только была способна, отчеканила Вера. Сергей, скроив покаянную физиономию, поднялся с перил. Он был выше приёмной матери на голову, и Вера невольно улыбнулась.

– Вы несносны, Серёжа… просто невозможны! Превосходно знаете, что я не могу более приказывать вам, и пользуетесь…