И он вынул из сумки бутылку. Что это? Тягучее, темно-красное. Похоже, наливка из ягод лимонника.

— Но ты ведь не пьешь, — сказал Костя.

— Почему? Пью, — ответил папа. — Но мало. Много пить вредно. А ты, я смотрю, уже остыл слегка. Тогда надень пиджак и выскажись. Или я все о тебе должен узнавать стороной?

— То есть?

— Ходят слухи, что по твоей просьбе есть полное решение — отказать. А? Машину-то тебе не дают.

— Ну, не дают. И что?

— Ничего. Но деньги надо бы вернуть. И притом немедленно. Завтра Родька улетает. Иначе тебе придется посылать их по почте.

— Какая почта? Какие деньги? — Забавно было наблюдать за Костей. Папа здорово сбил его с толку. — Во-первых, — сказал он, — нам надо было поговорить совсем не об этом. Но раз уж вы так ставите вопрос… Не дают, да! Пока. Обрадовались… Но ведь могут и дать. Ты ведь знаешь, как это у нас бывает.

— Бывает, — сказал папа, — но тогда мы тебя субсидируем заново. — Он сел на кровать рядом с моим чемоданом и стал расшнуровывать ботинки. — Ты нам дашь телеграмму или позвонишь по телефону.

— Ну нет! — вдруг заорал Костя. — Так не пойдет. Ишь чего захотели! Не знаю, зачем они вам, а мне нужны. Я обязан иметь хоть какую-то гарантию. А вдруг. Мало ли что. А от вас жди потом… Но это все чепуха. Как ты понимаешь, я пришел, чтобы говорить с тобой совсем не об этом.

— Но об этом мы говорить не будем. Бесполезно. Да и неприятно. — Папа помолчал. — Ты любишь сочетать неприятное с бесполезным? Я — нет.

— Вы посмотрите на него! — опять заорал Костя. — Он не любит сочетать! Заговорил! А где ты раньше был со своими хохмами? «Ах, внук! Ах, скоро я пойду на пенсию!» Ведь это из-за тебя мы пошли на такой шаг. А теперь, когда Люсьена на четвертом месяце…

— Да, — сказал папа. — Тут я действительно виноват. Но, знаешь, Костя, по всей вероятности, тебе придется меня простить. Другого выхода я не вижу. Ладно, к этому мы еще вернемся. А сейчас скажи мне вот что: сколько ты здесь зарабатываешь?

— Какая разница? — Костя махнул рукой. — Ну, зарабатываю.

— Вот и хорошо, — сказал папа. — Тогда сделаем так: эту сумму, чтобы ты не нервничал, мы оставляем у тебя. А ты каждый месяц будешь посылать Родьке по сто рублей. По всей вероятности, он будет жить у Стаса. Вот сейчас мы тебе напишем адрес.

— Да вы что? — Костя смотрел поочередно то на меня, то на папу. — Совсем уже? За кого вы меня принимаете? Что я — миллионер, ворую, чтобы посылать ему по сотне в месяц неизвестно зачем? Черт возьми, мало того, что я живу на два дома, мало того, что мне сейчас предстоит…

Давно я уже не видел Костю в таких растрепанных чувствах. На него было жалко смотреть. И папа сжалился.

— Ну ладно, — сказал он. — Сто — это я, пожалуй, загнул. Будешь посылать пятьдесят. А пятьдесят — я. Но имей в виду, строго взаимообразно. Мне понадобится. И очень скоро. Дело в том, что я покупаю дом.

— Что? Что ты покупаешь? — спросили мы с Костей в один голос.

— Дом. Вернее, полдома. А еще вернее, дом на двоих.

Дом! Это надо же! Я от неожиданности расхохотался, а Костя стал делать какие-то странные телодвижения с подпрыгиванием. Но папа не обратил на это никакого внимания.