Вот уже не думал, что у нас с ним слезы лежат так близко! Я видел, он плачет по-светлому. Ему хорошо от этого. Но все равно мне было не по себе.

— Ну-ну! Я ведь тоже умею. Хочешь, рыдану? — Я взял его за плечо. — Смешно же, только что обрел лицо, а от слез оно знаешь как портится…

— Нет. — Папа снял с плеча мою руку. — От этого как раз не портится. Во всяком случае, у мужчин. Но если иметь в виду не то, что ты сказал, а то, что хотел сказать, ты прав. — Он улыбнулся. — Слушай, а почему ты так часто прав? Может быть, ты умный?

— Ну что ты! — Мне хотелось перейти на другое. Ему, наверное, тоже. — Да и не в уме счастье, — сказал я. — Просто все свое я ношу с собой… Узнаешь?

И я выложил перед ним Сашину фотографию. Она была очень маленькая. Папе пришлось надеть очки.

— Ух ты! — сказал он. — Откуда? Ты был там, у нас?

— Пока был только в сарае. Галстуки твои нашел. Костины конспекты…

— Н-да… — сказал папа. — Какое лицо, а! Надо бы это увеличить. Это обязательно надо увеличить.

— Надо. — Я хотел сказать еще про дневник, про Лизу, но сказал совсем другое: — Да и вообще все, что было с нами, надо бы как-то увеличить…

Папа, мне показалось, не услышал этих слов.

— Мы сделаем три снимка. — Он спрятал фотографию в бумажник. — Вот такого формата. А может, чуть побольше.

— Один для Кости?

— Естественно.

— А ты уверен, что это ему будет приятно?

— Нет. Но попробовать надо. За тебя поручиться не могу, но я Костю последних лет совсем не знаю. Какая-то циста на нем. Тебе проще: ты людей и сквозь преграду воспринимаешь. Или тебе кажется, что воспринимаешь. А мне обязательно надо ее проколоть. Толстая она у него и окостеневшая. Раньше я и не пытался. А теперь вот хочу. Назрело. Ты прав, надо же как-то увеличить все то, что было с нами. Со всеми нами.

Где-то внизу громко просигналила машина. И еще раз.

— Это за мной, — папа подошел к окну, высунулся и помахал.

Я подошел тоже. У ярко освещенного входа в гостиницу стоял зеленый «рафик».

— Ну что же вы там?.. — донеслось снизу.

— Секунда! — крикнул папа. — Буквально одна секунда! — И он повернулся ко мне. — Ну, я пошел. Надо. Ты понимаешь, сейчас вот все и уточнится. Есть два места, где я мог бы работать. С одной стороны — они. — Он кивнул на открытое окно. — «Сельхозтехника». А с другой стороны, моя прежняя работа. «Кудрявый» готов мне уступить.

«Сельхозтехника» опять просигналила.

— И еще одно. Во всех случаях я задержусь. А тебе завтра придется улететь. Я уже заказал билет. В Москве, сделай одолжение, побегай как следует. Вон там список поручений… Ты правда не в претензии, что я иду без тебя?

Очень он был смешной в этот момент. И симпатичный. Ему действительно неловко было оставлять меня. Но уж до того ему хотелось вырваться поскорей, что я рассмеялся.

— Ну, вот так-то лучше! — сказал папа. — Теперь я ухожу с легкой душой.

И его как ветром сдуло.

Список поручений оказался — будь здоров! И хотя прямо об этом не говорилось, одно я выяснил сразу: он хочет сделать так, чтобы ему не нужно было возвращаться в Москву вообще… Вот и приехали, подумал я. Какая-то новая, совсем другая жизнь начинается. Ну и отколол номер старик!