— Дура… Надо было самой пить, — скрипит она убито.

— С этого момента будем считать, что ты их выпила. Сына у тебя больше нет. А это… — киваю я на детей. — Оба мои.

— Куда мне ехать? — растерянно. — Демид забрал ключи от квартиры. Заблокировал карту. Скажи ему, пусть вернёт. Что тебе стоит.

Да, я могу его попросить. Но я не хочу.

— Квартира и принадлежит опекуну Марка. Так решил Альберт. А потом, когда вырастит Марк — ему.

— Всё ты у меня отняла! — зажмуривается она. — Всё!

Я ничего не отнимала. У тебя изначально ничего не было, кроме иллюзий. Но вслух этого не говорю. Не мне перед ней оправдываться.

— Я что-нибудь с собой сделаю! — зло агонизируя. — И это будет только ваша вина. Ты будешь воспитывать ребенка женщины, которую довела до самоубийства.

Игнорирую, смотря на детей. Наталья это всё говорит, а стыдно за нее мне. Зачем унижаться?

— Я хочу обнять сына! — вздергивает она подбородок.

В её словах нет любви, только упрямство и попытка продолжать скандал. Я бы умоляла за своего на её месте. Мне обидно за малыша. Моё сердце каменеет еще сильнее.

— Моего сына? Нет!

Не глядя на неё ухожу к детям. Поднимаю мальчика на руки высоко над собой. Кружу. Прижимая варежки к щекам, он чуть заметно улыбается.

Нина Андриановна не спрашивает, что происходит, когда Наталья начинает рыдать, унижаться и упрашивать Демида, превращаясь снова в ничтожную мышку. Нет, упрашивать не о Марке. О доступе к её счету. Божиться, что она всё наврала про то, что травила. Что ей нужна помощь. Что она пойдет к наркологу.

Мы, игнорируя происходящее, беседуем о погоде. Весна очень снежная… Няня катает детей маленькой снежной горки, которую построил Тиша.

Вдову наконец-то выводят. Мы замолкаем. Неожиданно Нина Андриановна выдает:

— Когда я умру, похороните меня где-нибудь на отшибе, под рябинами. Не выношу кладбища.

— Ну зачем Вы?..

— Теперь уже не страшно! — машет рукой.

А мне всё ещё страшно. И я понимаю, что желать смерти людям — чудовищно. Но некоторым я желаю… Аварии. В которой погибли мои родители. Но заикнуться о своих «желаниях» мужу — боюсь. Боюсь превратить его в убийцу.

В заброшенной части сада Тихон замутил себе импровизированный тир. Несколько пронумерованных мишеней.

— Привет, Тихий, — подхожу к нему со своим арбалетом.

— Привет.

— Давай во вторую.

Прицеливаемся, выпуская стрелы одновременно. Его лук бьёт в девятку, мой неотлаженный арбалет в семёрку.

— Молоток, — киваю я. — Поправку на ветер делай, снайпер.

Перезаряжаем.

— С девочкой познакомился своей?

— Нет.

— Почему?

— Да, не знаю… — смущаясь. — В сети было проще.

— В сети всегда проще. Но там, Тихий, поцелуев не выдают, — ухмыляюсь я. — Так что если претендуешь, то придётся собраться и сделать это.

— Ну я же не с ней говорил, Дэм.

— Ну и что. Поговори с ней.

— Зачем я ей? Вокруг неё парни старше.

— А ты будь круче!

— Ага… — недоверчиво. — Как?

— Как… Участвуй с ней в одних соревнованиях. Поздравь подойди, если отличится. Сам выигрывай, общайся по теме. Помогай где-то…

— Где?

— Научись калибровать, пристреливать… Девчонки, как правило, просят кого-то.