Она замолчала, ожидая его ответ.

Но Лукаш молчал.

Ее слова задели его за живое. Он вспомнил, как вчера вечером пришел Андрулеску с незнакомыми людьми в военной форме и приказал поднять его на палубу. Как сообщил о том, что Ева беременна, и о том, что через два дня ей назначен аборт. А еще, что некто Шейн Догерти стал ее официальным опекуном, и скоро будет иметь хорошенькую блондинку, как только ему захочется.

Эти слова, выплюнутые с жестокой насмешкой, обезоружили Лукаша, выбили из колеи. Они ворвались в его мир, перевернув все с ног на голову, обрушились ледяным водопадом, пронзили сердце и разум. Они заставила его Зверя проснуться и вырваться на свободу, хотя инъекция была сделана всего час назад…

Лукаш помнил, как обезумев от ярости набросился на бывших товарищей, которые теперь стали врагами. Как метил в горло Андрулеску, мечтая всадить в него клыки, почувствовать, как сжимаются челюсти, как лопается под ними кожа и горячая кровь брызжет в горло… И только где-то задней мыслью осознавал, что кугуар подчиняется. Что это он, Лукаш Каховский, в гневе и ярости управляет звериным телом. Что теперь они стали едины — внутренний Зверь и человек, запертые в одном теле…

Конечно, его остановили. Их было слишком много для него одного. В ход пошли палки и электрошокеры, а потом кто-то накинул ему на шею импульсный ошейник, моментально заставивший корчиться от боли каждое нервное окончание. И Лукаш понял, что проиграл.

Когда Андрулеску присел перед ним на корточки, Лукаш от боли уже ничего не видел. И потому пропустил сожаление, мелькнувшее на лице бывшего друга.

— А ведь все могло быть по-другому, — услышал он тихий голос. — Мы могли бы работать вместе. И вместе трахнуть эту реальность. Ну, ничего. У меня для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Антуан замолчал, обдумывая, что скажет дальше. А потом предложил сделку: Лукаш добровольно сдает генетический материал для лаборатории Химнесса, а он, как глава резервации, заключает от его имени брак с госпожой Воронцовой и передает его в руки людей, посланных Генри Нейманом.

Это было то, чего Лукаш боялся больше всего. Быть загнанным в угол. Остаться без выбора.

Все эти годы он старательно избегал ловушек, но в этот раз удача повернулась к нему спиной. Он попался. И когда он осознал всю глубину задницы, в которой оказался, то… согласился.

Согласился, не думая о последствиях.

Потому что это был единственный способ вновь увидеть ее. Обнять. Прижаться губами. Вдохнуть ее запах и ощутить тепло ее тела. Убедиться, что ей ничего не грозит.

И ему было плевать, что будет потом.

А теперь она спрашивает, что между ними?

Да он готов жизнь отдать, лишь бы знать, что с ней все в порядке!

— Ева… — Как же трудно, оказывается, говорить. В горло точно песку насыпали. Или нет. Залили расплавленный свинец, и слова не хотят протискиваться, застревают. — Я просто хочу… чтобы ты была в безопасности…

— И все? — она сжала в кулачки, всем видом показывая, что хотела услышать совсем другое.

— И наш ребенок.

Ева на секунду прикрыла глаза.

Господи, он безнадежен.