Рихард Аллен — так звали связного — и сам не знал, что на той флэшке. Ему было известно только одно: в последний сеанс связи Грегор сказал, что в резервации собираются возродить запрещенные опыты, и у него есть доказательства, что это спонсирует кто-то в «верхах».

Теперь Ева знала, что люди в военной форме, несколько раз допрашивавшие ее, и есть проверочная комиссия. И раз уж она заключила сделку с Нейманом и научным советом, ей больше не нужно бояться. Нейман попросил рассказать в подробностях все, что случилось на Химнессе. И про убийство Грегора, и про взлом ее номера и похищение. И про ангар с аппаратурой. И про то, что один из веров, рискуя собой, пошел против главы Химнесса и вывез ее из резервации.

И сегодня она повторит все это военным. Пусть они разбираются сами между собой. А вот с Догерти разберется она сама.

— А с чего ты решил, что я поеду с тобой? — поинтересовалась она.

— У тебя нет выбора, Ева, — тот устало покачал головой, словно разговаривал с капризным ребенком. — Ты слишком долго вела себя неадекватно, и мне пришлось исправлять ситуацию.

— Ты об опекунстве?

— А, так ты уже знаешь? — и снова сердце Шейна сжалось в нехорошем предчувствии. — Откуда?

— Не важно. Просто хочу остудить твой пыл. Я никуда не поеду.

— В смысле?

— В прямом. Я остаюсь здесь.

— И на каком основании? — он зло усмехнулся, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля. Меньше всего эта молодая женщина, такая спокойная и хладнокровная, была похожа на ту, кому требуется опека.

— На том, что эта леди бесценная для мировой науки. И вчера она согласилась на участие в долговременном эксперименте, - прозвучал незнакомый голос, и в палату вошли еще трое. Одним из них был доктор Нейман. Вторым — мужчина с генеральскими нашивками на форме экспериментальных войск, а вот третьим…

— Генерал Бернс? — Шейн невольно вытянулся, отдавая честь старшему по званию. — Что происходит?

Ева не обратила на эти слова никакого внимания. Она задохнулась, едва увидев, кто стоит между Нейманом и генералом. Забыла, как дышать. В глазах потемнело, и девушка почувствовала, как все ее существо охватывает странное состояние невесомости. Сознание начало медленно уплывать, его вдруг наполнили тысячи крошечных пузырьков, в каждом из которых была пустота…

— Госпожа Воронцова отныне под защитой армии и государства. Она слишком ценна, чтобы рисковать ею. Поэтому до момента родов она не покинет Тайру.

— Что? — Догерти сделал шаг к Еве, ища в ее застывших глазах подтверждение своих подозрений. — Ты что-то подписала, Ева? Если так, то твоя подпись недействительна. Я, как твой опекун…

— Нет, это ваше опекунство недействительно, — произнес кто-то за его спиной сильным и ровным голосом. Кто-то, на кого, не отрываясь, смотрела Ева.

Догерти обернулся так резко, точно его ужалили. Перед ним, спокойно опустив руки, без малейшего напряжения или волнения на загорелом лице, стоял высокий блондин. Серые джинсы с широким ремнем, коричневая футболка без надписей и логотипов, потертые кеды. Самая обычная непримечательная одежда. Встреть кого-то одетого подобным образом в толпе — и не заметишь. Но от этого мужчины исходила такая внутренняя сила, такая угроза при всем его внешнем спокойствии, что Шейн невольно отпрянул. В глазах незнакомца ему на секунду почудилась смерть. А потом он понял, что не так. Это были глаза зверя, затаившегося перед прыжком. Чуть раскосые, золотисто-коричневые с ярко выраженным серповидным зрачком. Глаза, которые не могли принадлежать человеку.