Господи, как долго она тогда плакала и не хотела верить в случившееся. Затем привыкла и к смертям, и к другим мужчинам. А комбат Шестаков о плохом не думал, занятый мыслями о своём батальоне.

Несколько «тридцатьчетвёрок» идва лёгких Т-70 с двух сторон атаковали немецкую базу Десантники прижимались к броне, ожидая каждую минуту встречного огня. Впереди показались тусклые габаритные огни грузовой машины. Это был громоздкий бензовоз «МАН» смассивной кабиной.

— Ударим? — крикнул снизу механик Пименов.

— Объезжай, рано шум поднимать, — отозвался комбат Шестаков.

В воздухе висел морозный туман. Светало, но видимость не превышала трёхсот метров. На это и рассчитывал Шестаков, чтобы как можно ближе подойти к базе. Водитель бензовоза решил не испытывать судьбу и съехал на обочину. Если русские танки наступают, то лучше не путаться у них под ногами.

Открыв люк, Шестаков спросил командира десантников Павла Мельника:

— Где тяжёлая зенитка расположена?

— Где-то неподалёку. Не видно в тумане. Но мы в тыл выходим.

— У этой пушки угол обстрела триста шестьдесят градусов. Если первые нас увидят, успеют развернуть ствол.

Немцы уже наверняка услышали лязганье гусениц. Вверх взвились несколько ракет, но их свет не смог рассеять густой туман.

— Увеличить скорость, — скомандовал комбат.

— К чёрту в пасть лезем, — бормотал механик-водитель Никита Пименов.

Впереди показались ворота, фигуры постовых и 37-миллиметровая зенитка с длинным тонким стволом. Десантники, не дожидаясь команды, спрыгивали на ходу и бежали к обочине. С вышки вёл огонь машингевер МГ-42, а спустя несколько секунд звонко захлопала зенитка, посылая два снаряда в секунду.

Шестисотграммовые снаряды, вылетающие со скоростью 800 метров в секунду, били по броне, словно огромным зубилом, высекая сноп искр. Зенитчики снизили прицел, стремясь перебить гусеницы головной машины.

«Тридцатьчетвёрки» ответили огнём с коротких остановок. Взрывы разметали мешки с песком, разбили зенитку. Лёгкий Т-70 снёс выстрелом «сорокапятки» пулемёт на вышке. В разные стороны полетели обломки досок, в проёме застыло тело убитого пулемётчика.

— Вперёд! Теперь только вперёд, — шептал наводчик.

Оглушительно завыла сирена, подавая сигнал тревоги, но две «тридцатьчетвёрки», Т-70 и взвод десантников уже ворвались на территорию базы. Машины обошли противотанковые пушки и открыли по ним огонь с тыла, сквозь колючую проволоку. Осколочные снаряды обрушились на «гадюки», но пушки успели подбить замыкающий группу танк.

«Тридцатьчетвёрка», с разорванной гусеницей, тоже вела огонь. Заглушая остальные звуки, раздался лязгающий удар, встряхнувший подбитый танк.

— Тяжёлая пушка! — ахнул механик Пименов, невольно оглядываясь.

Машина вильнула, а Шестаков крикнул сержанту:

— Вперёд! Там без тебя разберутся.

«Тридцатьчетвёрка», получившая удар десятикилограммовой болванки, стояла неподвижно. Из полуоткрытого люка механика-водителя вилась струйка дыма, а из башенного люка вылезал заряжающий. Он вытянул под руки контуженного командира танка, а следом выплеснулись клубы густого дыма загоревшейся солярки.