– А он не забудет? – все же беспокоился Ремезов.

Рыцарь монгольских степей насмешливо приподнял брови:

– О, нет, не должен бы забыть. Хотя, в случае чего – распорядитель нынешней охоты, славный Иркин-нойон, мой давний боевой товарищ. Он поможет, не сомневайся.

Боярин быстро перекрестился и прошептал:

– Хорошо бы так.

Совсем рядом, в орешнике, снова затрубили трубы, и синий боевой стяг затрепетал на ветру. Раздув ноздри, Игдорж переглянулся со своими людьми и кивнул Бару:

– А ну-ка, ответь, парень!

Со сверкающими от предчувствия чего-то великого и праздничного глазами мальчишка сдернул с шеи рог и, поднеся к губам, затрубил во всю силу.

Разом взвив на дыбы коней, найманы Игдоржа Даурэна гортанно вскрикнули и, словно пущенные из тугих луков стрелы, понеслись к распадку, роняя копытами травы и яркие степные цветы.

Ремезов рванулся тоже, стегнул коня, чувствуя, что отстает, не ему было тягаться с этими степными всадниками, рожденными в седлах, – примерно так и можно было про них сказать.

Ох, как они мчались! Как гнали лошадей, кричали… а вот, повинуясь поднятой руке предводителя, замолкли, разделясь на несколько групп – обойти, окружить дичи – вепря или оленя… Косули!!! Вот они выпорхнули из распадка – целое стадо! – помчались в степь, словно весенний ветер, и за ними тотчас же бросилась верная дружина рыцаря степей.

Первым скакал сам Игдорж Даурэн, сразу за ним погонял лошадь светившийся от счастья Бару, а уж за ним держались все остальные, в том числе и едва поспевавший за кавалькадой Ремезов.

– Эх-ха! Эх-ха! – загонщики уже бросились наперерез, огибая несущуюся дичь слева.

Где-то рядом, справа, утробно затрубил рог. Слева показался точно такой же несущийся за добычей отряд, всадники, мчащиеся быстрее ветра.

Оп-па!

Охотники наконец-то нагнали дичь!

Игдорж Даурэн метнул копье первым, сразу же поразив дичь. Одна их косуль, словив шеей копье, упала, задергалась в судорогах, другие же продолжали свою бешеную скачку, целью которой была просто жизнь. Уйти, оторваться от погони, от этих страшных раскосых людей, дышащих смертью.

Не останавливаясь, степной рыцарь махнул рукой племяннику, и мальчишка, ловко соскочив коня, прикончил животное, ударив кривым ножом в сердце, после чего, перерезав на шее косули вену, припал губами и принялся жадно пить теплую, дымящуюся кровь.

Павла все это ничуть не шокировало – привык, к тому же и его миссия, похоже, налаживалась – Игдорж все же завернул коня, словно бы что-то вспомнив… Действительно, вспомнил: взмахнул копьем, закричал:

– Павел! Ловчий Аймак будет ждать тебя у орешника.

– Ага, понял!

– Ты узнаешь его по дубовым листьям на шапке.

– Спасибо, друг.

Обрадованный боярин быстро повернул коня.

– Уже уезжаешь, друг? – подняв голову, громко спросил Бару.

С красных, как и вампира, губ его, капали багровые капли, и шея отрока, и руки, и косички – все было измазано кровью. Да-а, видок тот еще! Фильм ужасов вполне можно снять.

Ремезов шмыгнул носом: впрочем – это всего лишь только дичь. Охота!

– Не торопись, славный нойон! – вытерев окровавленный рот рукавом дэли, Бару улыбнулся. – Пей! Это славная кровь – я угощаю тебя, и мой нойон Игдорж Даурэн будет этому рад!