– Ну вот что… – начал он было.

Дверь распахнулась без стука. Вошедший успел сказать:

– Вот что, Денисыч… – но, заметив Ахиллеса, замолчал и вежливо поклонился. – Ваше благородие, я никакому такому тайному разговору не помешал?

По описанию Артамошки Ахиллес без труда узнал загадочного Алешку: «белявый, в кудрях, одет франтовски, а в глазах порой – шилья». Действительно, одет был парень с некоторым шиком: не господский, но приличный костюм, городская рубашка вместо косоворотки, лакированные ботинки, синяя «бабочка», канотье вместо картуза.

Держится вежливо, со всем политесом, но в глубине глаз порой промелькивает что-то такое, отчего хочется от всей души заехать ему в зубы рукояткой браунинга…

– Помилуй, братец, какие тут могут быть тайны? – с деланым удивлением спросил Ахиллес. – Вот объясняю Матвею Денисычу, что бифштекс я люблю средней прожаристости, не с кровью, но близко к тому, а он, на мой вкус, чересчур прожаренные подает…

– Понятно. Разрешите перебить буквально на секундочку, ваше благородие?

– Конечно, – сказал Ахиллес.

Алешка как ни в чем не бывало обратился к повару:

– Денисыч, барин мой просил напомнить, чтобы ты сегодня ему в судака по-польски розмарин не клал. Он тебя уж раз предупреждал, что розмарина терпеть не может, а ты забыл, видимо.

– Запамятовал, – смиренно сказал повар. – Не извольте беспокоиться, в этот раз не забуду.

– Ну смотри, – шутливо погрозил ему Алешка и еще раз поклонился Ахиллесу: – Счастливо оставаться, ваше благородие!

И вышел, тихонько притворив за собой дверь. Ахиллес оказался в сложном положении: этот молодчик мог остаться у двери и подслушивать их дальнейший разговор. С другой стороны, если тихонько подойти и резко распахнуть дверь – себя выдашь, покажешь, что разговор и в самом деле тайный…

Наконец он нашел выход:

– Ладно, Матвей Денисыч, сходи глянь, как там у тебя с печками обстоит, а то сидишь как на иголках… Потом возвращайся.

Повар с превеликим облегчением рванулся к двери и распахнул ее именно так, как Ахиллесу и требовалось. Ни возле двери, ни вообще в кухне Алешки не наблюдалось. Вот и гадай теперь: в самом деле он заходил напомнить насчет розмарина или по каким-то другим причинам, связанным то ли с деятельностью шайки, то ли с деятельностью Ахиллеса? Он вполне мог следить за Ахиллесом в Красавке и узнать, что тот встречался с приставом… ну а если этот субъект и убил хладнокровно Маринку, то прекрасно знает, чем Ахиллес здесь занимается… Положеньице…

Вернувшийся повар уселся на прежнее место, всем своим видом изображая нечто вроде: «Когда ж мои мучения кончатся?» Ахиллес ему нисколечко не сочувствовал. Наоборот, так и подмывало задать вопрос: «Что ж это вы, Матвей Денисыч, человек образованный, не усмотрели никакой связи меж болезнью барина и ежедневно подсыпаемым ему зельем? Или усмотрели, но глаза были золотом завешаны?» Нет, рановато, пожалуй…

– А этому, – он кивнул на дверь, – ты тоже что-нибудь подсыпал-подливал?

– Ни разу. Не было от пана Мачея такого распоряжения.

– А госпоже Иоланте?

– Тоже нет. И над господином Дульхатиным шутить не было приказано.