Кроткий щурился на горизонт. Шай негромко проворчала, вроде бы соглашаясь. Темпл улыбнулся себе под нос и запрокинул лицо, подставляя его солнцу, так чтобы лучи, пробиваясь сквозь веки, отсвечивали светло-алым. Да, он жив. Да, он свободен. Пускай залез в долги глубже, чем обычно, но в целом итог вполне утешительный. Если Бог существует, то он — добродушный папенька, прощающий все, независимо от того, насколько Его дети погрязли в грехе.

— Похоже, наш давний приятель Бакхорм процветает, — сказал Кроткий, когда они въехали на верхушку холма и увидели внизу ферму.

Продуманная постройка недалеко от ручья. Несколько срубов, выглядевших весьма надежно — размещены квадратом, узкие окна, — крепкий забор из заостренных кольев и деревянная вышка в два человеческих роста высотой у ворот. Вполне цивилизованно и обеспечивает безопасность обитателей. Дымок уютно вылетал из печных труб, устремляясь к небу. Долина вокруг, насколько мог видеть Темпл, заросла высокой зеленой травой с проплешинами снега кое-где. По ней бродили бурые коровы.

— Кажется, у него есть лишний скот на продажу, — заметила Шай.

Свит приподнялся в стременах, внимательно рассматривая ближайшую корову.

— Очень неплохой нагул. Надеюсь, я попробую их.

Рогатая скотина подозрительно оглянулась, по всей видимости, не восхищенная этой идеей.

— Может, стоило бы купить несколько лишних? — предложила Шай. — Соберем стадо и отгоним его в Ближнюю страну.

— А ты так и высматриваешь прибыль, верно? — восхитился Свит.

— А почему бы не повысматривать? Тем более с нами один из самых лучших гуртовщиков в мире. И почему-то он скучает без дела.

— О Боже… — прошептал Темпл.

— Бакхорм!!! — проревел Свит, когда они вчетвером подъехали к ферме. — Ты где?

Никакого ответа. Ворота оставались приоткрытыми и поскрипывали петлями на легком ветру. И тишина, время от времени нарушаемая лишь мычанием коров.

— Что-то не так… — Меч Кроткого с негромким шелестом покинул ножны.

— Точно, — согласился Свит, пристраивая арбалет поперек седла и вкладывая болт в желобок.

— Несомненно. — Шай сняла лук с плеча и вытащила стрелу из колчана.

— О Боже, — прошептал Темпл, убеждаясь, что в ворота, под хруст ломаемой копытами подмороженной грязи, он проезжает последним.

Когда же это все закончится? Он пристально вглядывался в двери и окна, ожидая появления кого угодно — шайки разбойников, орды духолюдов или дракона Ваэрдинура, выбравшегося из-под земли в поисках украденного золота и горящего жаждой мести.

— Где мое золото, Темпл?

Лучше было бы повстречать дракона, чем столкнуться лицом с этим ужасным призраком, который стоял, наклонив голову, в дверном проеме дома Бакхорма и щурился на свет. Не кто иной, как презренный наемник Никомо Коска.

Его щегольской наряд изрядно претерпел, превратившись в грязное тряпье, ржавый нагрудник куда-то пропал, на засаленной рубахе осталось всего две пуговицы, в штанине зияла прореха, обнажая длинную и тощую белую лодыжку. От великолепной шляпы осталось одно лишь воспоминание. Небогатые пряди седых волос, которые он отращивал, дабы прикрыть усыпанную старческими пятнами кожу черепа, торчали дыбом. Сыпь налилась и побагровела, украшенная следами расчесов, и, словно плесень на тюремной стене, расползлась вширь, на шелушащиеся щеки воскового оттенка. Пальцы, сжимавшие косяк, дрожали, колени дрожали. И вообще, больше всего Никомо Коска походил на труп, вырытый на кладбище и поднятый к жизни неким чудовищным ритуалом.