Тёмный вечер сентября. Мы стояли на балконе одной из правительственных дач. Всегда считал, что черепахи водятся только в Средней Азии, в степи, в пустыне. Но никак не под Тбилиси. Мои собеседники к тому времени уже многое прошли в грузинской революции, если её так можно назвать. Мы только завершили создание, формирование и ввод миротворческих сил в Южной Осетии, впереди были Абхазия и Приднестровье.

Джаба Иоселиани всё время спрашивал меня и просил громко озвучивать ответы для всех присутствующих:

– «Мхедриони» могут быть спасателями?

Для тех, кто не помнит или не знает: «Мхедриони» – это был вооружённый отряд робингудов грузинского разлива, возглавляемый вором в законе, доктором искусствоведения, тем самым Джабой Иоселиани. Тогда корреспондент, а ныне – ведущая на Центральном телевидении Екатерина Мцитуридзе должна помнить.

– Могут! Только без оружия.

– В Грузии спасателям без оружия нельзя! Видишь, что за окном происходит!

В какой-то момент я сказал им то, о чём давно думал:

– Он вас посадит.

– Что ты, батоно Сергей! Мы его привезли, мы и увезём, если что-то будет не так.

Было много разных событий, мы встречались в разных местах и странах. Однажды в Японии, в Иокогаме, проводилась большая конференция ООН по итогам Международного десятилетия снижения опасности бедствий. Туда приехало много делегаций, в том числе и делегация из Грузии. В её составе я увидел очень элегантного, при бабочке Джабу Иоселиани. «Я представляю грузинских спасателей», – сказал он мне.

Мы заседали, участвовали в разных диковинных для нас ооновских мероприятиях. В какой-то из вечеров Джаба Иоселиани пригласил меня вместе провести время: «Слушай, есть замечательная экскурсия “Ночной Токио”». Уже не помню, по какой причине, но я не поехал. А в три часа ночи проснулся от стука в дверь: прибежали гонцы, точнее, коллеги Джабы Иоселиани и начали судорожно просить взаймы: «Если вам не трудно. Мы в Москве всё отдадим».

Больших денег наличными тогда ни у кого, естественно, не было. Была одна на всех корпоративная карта, которой рассчитывались и за билеты, и за гостиницу, и за всё остальное. Сняли какие-то деньги, отдали этим гонцам. И только на следующий день, ближе к обеду, сам Джаба рассказал мне, какой случился конфуз.

В нашем представлении советском гейша – это нечто среднее между женщиной для развлечений и женщиной на ночь. А чаще – и то и другое в полной мере. В Японии же, как потом выяснилось, всё оказалось несколько иначе. Но делегация Джабы Иоселиани – парни горячие, взяли по две на каждого. И только к четырём часам утра выяснилось, что услуги гейши стоят больших денег. Точно уже не вспомню, но вроде бы речь шла о тысяче долларов в час. Поэтому всё закончилось большим позором большого профессора искусствоведения и культуры Джабы Иоселиани.

Прошло немного времени, и первым посадили Тенгиза Китовани, одного из двух моих собеседников. Потом, через несколько лет, и Джабу, доктора искусствоведения. Он так и не вышел.

Тенгиз после отсидки приехал в Москву. Конечно, увиделись, вспомнили разные времена, людей и то, что я им сказал тогда. Прочитал мне письмо Шеварднадзе в тюрьму, написанное за несколько дней до освобождения: «Все эти годы я, моя душа, моё сердце сидели вместе с тобой».