— Судить!
— Изменник!
— Господа, господа! — изо всех сил старался утихомирить страсти майор. — Говорите по порядку.
— Прошу позволения… — медленно поднялся молчавший до этого офицер, сидевший по правую руку майора. Плотный, с широкой, лысоватой головой, словно вдавленной в непомерно высокий воротник мундира, опираясь о стол толстыми пальцами, он неспешно, как бы присматриваясь, поглядел на Гомбаша, затем повел взглядом по сторонам, призывая к вниманию.
— Мы слушаем вас, — повернулся к нему майор.
Все утихли, что Гомбаша даже удивило — до этого его самочинные судьи вели себя очень несдержанно. Очевидно, этот пожилой офицер, собравшийся говорить, пользуется у них особым уважением. И Гомбаш, поглядев на него, вспомнил: кто-то из солдат говорил ему, что этот короткопалый до того, как попасть в плен, служил в военном суде.
Выдержав паузу, пока все утихли, судейский заговорил размеренно и веско:
— Господа! Я очень сожалею, что мы не обсудили предварительно процедуру рассмотрения данного дела…
— Послушайте, какого дела?..
— Прошу не перебивать меня, обер-лейтенант Ференц!
— Ференц, я призываю вас к порядку! — приподнялся председательствующий. — Продолжайте! — благосклонно кивнул он оратору.
— Продолжаю, — вновь заговорил тот — Я должен обратить ваше внимание, господа, на то, что здесь, в плену, мы не обладаем юридическими возможностями для привлечения унтер-офицера Гомбаша к ответственности за инкриминируемые ему, наказуемые имперскими законами действия. Это прекрасно понимает сам Гомбаш. Именно поэтому он держит себя дерзко, рассчитывая на полную безнаказанность. Это понимает и защищающий его обер-лейтенант Ференц, причем я не могу не высказать своего удивления — нет, смею сказать — даже возмущения, что господин Ференц вместо того, чтобы, как подобает офицеру, пресекать нарушения порядка, сам допускает их. Это свидетельствует о том прискорбном факте, что даже в нашу среду проникают тлетворные влияния…
— Да какой он офицер! Он из запаса, штафирка!
— Господа, господа! — укоризненно покачал головой председательствующий. — Не переходите границ!
Судейский продолжал:
— О Ференце, вернее, с ним мы поговорим особо, как офицеры с офицером. А сейчас нас интересует унтер-офицер Гомбаш. Повторяю, мы не имеем возможности наказать его сейчас. Но мы должны предупредить его, что в имперском военном кодексе найдутся статьи, по которым ему могут быть предъявлены обвинения, — судейский поднял палец, — а — в оскорбительных высказываниях в адрес священной особы его величества; б — в подстрекательстве военнослужащих к невыполнению их воинского долга; в — в нарушении присяги, то есть в явном нежелании упомянутого Гомбаша нести военную службу. Все эти требования могут быть подтверждены свидетельскими показаниями. Указанные воинские преступления влекут за собой, согласно соответствующим статьям закона, по совокупности, лишение воинского звания и тюремное заключение на длительный срок. Как я уже объяснил вам, сейчас, в условиях плена, мы не можем привлечь Гомбаша к суду. Но можем оформить свидетельские показания. Данные согласно порядку судопроизводства под присягой, они явят полные основания для предания унтер-офицера Гомбаша суду, разумеется, после окончания войны и по возвращении всех нас в пределы отечества. И пусть тогда все мы будем пожинать плоды нашей победы, а Гомбаш будет в военной тюрьме пожинать плоды своего преступного поведения. Я предлагаю, господа, оформить эти свидетельские показания с тем, чтобы потом предъявить их куда следует.