Наблюдая за лежавшим на койке, Гомбаш видел, что тот весьма активен в своем занятии. Вот из-под шинели высунулась рука, между пальцами как можно было догадаться, зажата добыча. Пальцы разжались…

— Эй, господин вошелов! — вспылил Гомбаш. — Думаете, мне своих не хватает?

Но ответа не услышал. Рука исчезла под шинелью.

Через минуту-другую рука снова показалась из-под шинели.

— Послушайте! — крикнул Гомбаш. — Вы же бросаете на меня!

— Я бросаю их на пол, — глухо прозвучало из-под шинели.

— Так их надо бить, а не бросать живыми!

— Вошь — божья тварь, — послышалось в ответ. — А в писании сказано: «Не убий!», и это распространяется на все живые существа. — Голос говорившего был вполне серьезен.

— Что же вы тогда пошли на войну, а не в монастырь?

— В писании сказано также: «Властям повинуйтесь», и я повинуюсь, — с этими словами толкователь священного писания, поймавший к тому времени третью, через плечо вновь сбросил ее.

Гомбаш взорвался окончательно, рывком сел на полу:

— Если вам жаль ваших вшей, так и кормите их сами!

Лежавший на койке повернулся, высвобождая голову из-под шинели:

— Как вы смеете так разговаривать со старшим по званию!

«Мы в плену, и здесь вы мне не старший!» — хотел было ответить уже закусивший удила Гомбаш, и онемел: на него смотрел, свесившись с койки, его гимназический злой дух — Варшаньи.

Онемел от изумления и Варшаньи:

— Гомбаш?

— Да, господин учитель…

— Я вам здесь не учитель, а обер-лейтенант.

— Покорнейше прошу простить, господин обер-лейтенант! — Гомбаш уже не смог удержаться. — Если бы я знал, что здесь лежите вы, я бы постарался устроиться подальше, и вам пришлось бы отпускать ваших насекомых пастись на ком-нибудь другом.

— А вы все так же непочтительны, Гомбаш! Жизнь ничему, я вижу, не научила вас. А следовало бы…

— Весьма признателен вам за ваши наставления, господин обер-лейтенант. Но, осмелюсь заметить, лучше вам потратить время на ловлю насекомых. Только не бросайте их на меня, иначе…

— Что иначе?! — не дал досказать Варшаньи.

— Иначе вы можете получить обратно вашу офицерскую с добавлением моей унтер-офицерской…

Варшаньи ничего не ответил, только сердито задышал. И вдруг закричал скрипучим голосом:

— Господа! Господа! К нам в вагон забрался младший чин!

— Где? Какой? — откликнулись сонные сердитые голоса.

— Не хватало еще! Нам самим тесно!

— Выбросить его!

— Вон!

Гомбаш и опомниться не успел, как его вытолкнули в тамбур, и он чуть не кубарем скатился со ступенек вагона на перрон.

— Эй! — подбежал к нему конвойный русский солдат. — Ты куда?

Он тогда еще не умел изъясняться по-русски, но сумел дать понять солдату, в чем дело. Тот посадил его в теплушку.

Так закончилась первая встреча Гомбаша с Варшаньи после Вашварада.

А вторая была не менее неожиданной. Она произошла уже в лагере, вскоре после того, как Янош прибыл в него… Ох как долог был путь от фронта до лагеря! Он длился около месяца. Помнится, уже на второй неделе пути некоторые солдаты, не очень-то знакомые с географией, стали возмущаться, почему русские так много дней возят их по железным дорогам и нигде не выгружают. Объяснения, что Россия огромна, их не убеждали. Они считали, что, как ни велико государство, оно не может быть настолько большим, что по нему можно ехать в одном направлении так долго. Но к концу пути получили представление о русских пространствах.