Он проснулся рано утром, от тихого, вполголоса, разговора двух солдат-словаков. Они говорили на своем языке, но за время, что прослужил в разноязычной австро-венгерской армии, Гомбаш уже научился понимать речь каждого своего солдата.

— Послушай, Яно, — говорил один из словаков другому, — клянусь пресвятой девой — где-то неподалеку палят свинью!

— Неужели? — удивился другой. — Тебе это, должно быть, мерещится с голоду. Может быть, ты только что видел это во сне?

— Э, нет, наяву! У меня на эти дела особый нюх. Если где-нибудь пахнет жратвой — учую сразу же.

— Но где здесь, в этом чертовом лесу, может найтись свинья? Неужели кто-нибудь, посланный богом, готовит ее специально для нас?

— Не знаю. Но то, что палят свинью, и палят поблизости, — ручаюсь.

Гомбаш поднял голову и вмешался в разговор:

— Как по-вашему, далеко ли это? — спросил он солдата, учуявшего пропитание.

— Тянет ветерком в нашу сторону, господин унтер-офицер, — откликнулся тот. — Смею доложить, не больше как с полкилометра… И еще, добавлю с вашего позволения, свинью уже кончают опаливать. Под конец, знаете ли, уже начинает отдавать не щетиной, а поджаренной кожей…

— Ладно, не растравляйте нам прежде времени аппетит, — усмехнулся Гомбаш. — Лучше сходите-ка да посмотрите. Может быть, что-нибудь достанется и на нашу долю.

— Слушаюсь! — Солдат поднялся и ушел. А его собеседник, повернувшись к Гомбашу, сказал со вздохом:

— Вот мы скитаемся по дебрям, как дикие люди, а кто-то, как и полагается цивилизованному человеку, готовит себе пищу на огне.

— Потерпите, — посоветовал ему Гомбаш, — и мы найдем этих цивилизованных людей.

Прошло не более десяти минут. Затрещали ветви, и посланный на разведку солдат подбежал к Гомбашу:

— Господин унтер-офицер! Свинью палят русские!

— Русские? Где?

— Внизу, у дороги. Там хутор, два домика, русский обоз и полевая кухня. Они готовят себе завтрак.

— Господин унтер-офицер! — вдруг осмелев, заявил другой словак. — Нам ничего не остается, как сдаться в плен!

— А если нас увезут в Сибирь? — испуганно спросил его товарищ.

— Не бойся, там тебя не съедят белые медведи.

— Но все-таки страшно…

— В Сибири меня не убьют, а на фронте — очень даже может быть. А у меня на шее пятеро.

— Надо сдаваться! — заговорили другие солдаты, разбуженные разговором.

— Где нам теперь искать своих?

— Господин унтер-офицер, а вы что скажете?

Гомбаш растерялся. Как он должен теперь поступить? Ответил осторожно:

— Если рассматривать вопрос юридически — мы отрезаны от своих. А это позволяет сложить оружие…

— Нет! — вдруг прокричал, срываясь, мальчишеский голос. Кричал самый юный во взводе солдат, гимназист из Шопрона.

— Сдаваться в плен — это измена императору! Я не пойду!

— Ну и катись ты со своим императором! — ответил ему кто-то из солдат.

— Катись! — поддержали и остальные.

— Что ж, — резюмировал Янош. — Итак — идем в плен. А кто хочет воевать дальше — пожалуйста. Но сдаваться надо с умом. Чтобы нас не перестреляли русские. Вот что, — сказал он словаку, который ходил в разведку, — у вас есть более или менее чистое полотенце?