Бывший кабинет Валахова был перед ней. Голоса людей, оставшихся внизу, здесь слышались очень четко.
– Да-да, пойдемте. Я хочу домой. Мне больше не хочется искать эту картину, – сказала милашка Марго.
«Роскошная мысль! Идите по домам и оставьте, в конце концов, меня в покое!»
Девушка взялась за ручку, и дверь отворилась без малейшего шума. У нее и мысли не возникло, что появятся какие-то проблемы: запертый замок или сбитый косяк, из-за которого дверь не откроешь. Нечто, чему она не решалась дать названия, вело ее в верном направлении, направляло в нужную сторону.
Оказавшись внутри, Дана прикрыла за собой дверь и принялась осматриваться. Комната была просторная, но захламленная, как и все остальные помещения в Тихом доме. Кучи грязных тряпок, дырявые матрацы, сломанные стулья, горы отсыревших, почерневших от плесени документов и изъеденных мышами книг.
Она оглянулась в поисках чего-нибудь подходящего из мебели – комода, например: надо бы подпереть дверь, чтобы никто не побеспокоил, не прервал. Но ничего подходящего не нашлось, и Дана решила не сосредотачиваться на этом. Главное – найти портрет. Она была уверена, что знает, где искать.
Не нужно шарить по щелям, заглядывать в камины и простукивать стены в поисках пустот. Почему она решила, что холст будет свернут и спрятан в тайнике? Все совершенно по-другому, это же так очевидно!
По архивным фотографиям Дана представляла, как выглядел кабинет при жизни Валахова, где находилось окно, где письменный стол и книжные шкафы, а где стоял обитый коричневой кожей диван. Та стена, что светилась глухими ночами, выдавая местоположение портрета, скорее всего, была справа от входа, и Дана решительно подошла к ней, тронула пальцами поверхность.
Выцветшие обои отслоились, в некоторых местах висели неряшливыми лохмотьями, обнажая куски серой штукатурки, и девушка, не медля больше, схватилась за лоскут и рванула вниз.
Сухой треск, с которым бумажная полоса отошла от стены, оказался неожиданно громким. В нос ударил неприятный запах, и в горле запершило от пыли. Дана отвернулась на мгновение, но тут же вскинула руку и посветила на стену. Вместе с обоями отвалилась и штукатурка, а под ней…
– Не может быть! Неужели?
На стене виднелось изображение. Дана пока не могла понять, какую именно картину видит, но сомнений не осталось: она смотрела на фрагмент написанного красками рисунка.
Девушка убрала на подоконник фонарь, сняла с плеч, положила туда же рюкзак и принялась за дело. Рвала и швыряла на пол обрывки обоев, освобождая то, что скрывалось под ними. Куски штукатурки летели ей под ноги, пыль стояла столбом, забивалась в нос, заставляя морщиться и чихать. Невысокий рост не позволял отодрать верхнюю часть обоев, и Дане пришлось взобраться на шаткий колченогий стул.
В некоторых местах штукатурка отходила от стены с трудом, и ей пришлось расковыривать и отскребать ее щипчиками для бровей, которые нашлись в косметичке. Но в целом все удавалось легче, чем можно было ожидать. Хотя, конечно, Дана вся взмокла от усилий и напряжения, по спине сбегали струйки пота.