– Это из-за его картин? – спросил Костя.

– В каком-то смысле, – подтвердила Тамара Сергеевна. – Но картины, как бы сказать, побочный продукт. Валахов в юности съездил куда-то на Восток и увлекся оккультизмом. Кажется, пытался вызвать дьявола, мечтал заключить с ним сделку. Бабка говорила, он знал какие-то богопротивные заговоры, проводил обряды и писал дьявольские картины. Вроде бы с их помощью он отнимал жизни у тех, кто там изображен, похищал невинные души и отдавал Рогатому. Сатане.

– Чушь какая-то! – сказал Артем.

– Я тоже так думала, когда бабушка в сотый раз об этом рассказывала. Но кое-что оказалось правдой. Например, что Валахов перед смертью писал свой собственный портрет, а когда закончил, то прямо перед ним и повесился. И запретил слуге – моему деду – сообщать о его смерти до истечения трех дней.

– Зачем?

– Валахов был уверен, что если все сделать, как надо, то он воскреснет, сделавшись могущественным и бессмертным. Сатана должен был даровать ему это за многолетнюю верную службу.

– Ваш дед что же – согласился? – с отвращением спросил Костя.

Тамара Сергеевна вздохнула.

– Хозяин пообещал ему деньги и все, что тот пожелает, взамен на помощь. Только вмешалась моя бабка. Она боялась находиться в одном доме с висящим на крюке трупом, проболталась и… В общем, тело сняли и увезли, а после захоронили. Деда забрали. Подробностей толком не знаю – бабушка каждый раз выдавала новые версии. Мать говорила мне, что она немного не в себе, нечего ее слушать. Но вообще-то в те годы многие исчезали: началась революция, следы людей часто терялись.

Тамара Сергеевна замолчала. Больше никто не перебивал ее, не спрашивал ни о чем. На камере Аделя мигал огонек, и взгляд парня, направленный на старуху, был жадным и нетерпеливым.

«Предвкушает, как смонтирует и выложит все это, – подумал Артем. – До чего же некоторые люди жаждут дешевой популярности!

– Я окончила училище и устроилась сюда лаборанткой. Когда бабушка узнала, у нее случился припадок. Она уже была лежачая, ничего не понимала. Но как услышала об этом, вроде бы пришла в себя. Кричала, чтобы я не смела переступать порога проклятого дома. Мы ее еле успокоили, пришлось соврать, что я уволюсь. На другой день бабушка умерла. Я, конечно, никуда уходить не собиралась, продолжила работать. Говорю же, не воспринимала ее слова всерьез. Что взять с умалишенной? Но потом выяснилось, что не так уж она неправа.

– Вы сталкивались с чем-то необычным? – спросил Костя. – Видели что-то?

Марго шумно вздохнула и поглядела в сторону входной двери. Должно быть, ей не терпелось уйти прочь.

– Плохое происходило по ночам, а у меня не было ночных дежурств. Но многие медсестры и врачи поговаривали… – Тамара Сергеевна склонила голову. – Мало кто работал тут долго, в основном люди увольнялись, не продержавшись и года. Моя подруга рассказывала, что по ночам тут слышатся шаги – тяжелые, как будто человек нарочно топает. А еще будто бы кто-то стучит в стены и стонет. Но главное даже не это: шаги могли померещиться, или же кто-то подшучивал. Была еще ординаторская на втором этаже, прямо перед лестницей… – Тамара Сергеевна поежилась и перевела дух. – Самая жуткая комната во всем доме. Бывший кабинет Валахова, где он малевал свои картины и в конце концов повесился. Прямо об этом никто не говорил, но врачи старались не заглядывать туда, особенно поодиночке, никогда не находились там во время ночных дежурств.