– Почему? Вы знаете? – отрывисто спросила Дана.

– Голубое свечение, – вполголоса произнесла старуха непонятную фразу. – Одна из стен по ночам иногда начинает мерцать тусклым голубым светом. Вроде кладбищенского блуждающего огонька. – Ее голос упал до шепота.

– Вот оно что, – пробормотала Дана.

– Свечение не может причинить вреда, – сказал Костя, желая успокоить старуху.

– Это не просто мерцание! Один молоденький доктор рассказывал главврачу, когда увольнялся, а я случайно услышала. Самонадеянный был, не верил, остался там переночевать, хотя его предупреждали. Волосы… Господи боже мой, его волосы были седые! Поседели за одну-единственную ночь. Сияние, говорил он, пронизывает холодом до костей, парализует, подчиняет. Он не мог пошевелиться, не мог сказать ни слова и никогда раньше не испытывал такого страха. Еще этот взгляд! Ему чудилось, будто кто-то смотрит на него сквозь свечение. Про взгляд, кстати, не он один говорил. Не только в той комнате, но и по всему дому бывает: иногда кажется, будто кто-то смотрит на тебя, сверлит взглядом спину. – Тамара Сергеевна взглянула на Марго. – Ты про детей спросила… Да, здесь они умирали чаще, чем в других больницах. Я-то знаю. Всегда – ночью, и причина была одна и та же: остановка сердца. Ни с того ни с сего. Как будто они внезапно просыпались ночью, видели перед собой что-то страшное, дикое, и сердца разрывались от ужаса.

Она умолкла, и воцарилась долгая пауза, которую никто не решался нарушить. Артем подумал, что больше Тамара Сергеевна ничего не скажет, однако женщина вновь заговорила:

– Видела ли я что-то? Это вы хотели знать? Окно той комнаты видно из моей квартиры. Сколько говорю себе: не гляди туда! Не смей! Но все одно – взгляд тянется. Порой по ночам я до сих пор вижу там голубоватое ледяное сияние. До сих пор! Хотя дом много лет стоит пустой! Увижу, а после никак не могу заснуть, трясусь, как собачонка побитая. Кружу по квартире, окна зашториваю, лекарства глотаю… А если все же уснешь, такие кошмары мерещатся, что лучше бы и вовсе глаз не закрывать. Когда я думаю, что за нечисть зажигает этот мертвый огонь…

Все молчали, потрясенные, не зная, что сказать, как реагировать. Артему, который всегда считал себя скептиком и рационалистом, сложно было поверить словам мистически настроенной старухи. Ему хотелось взбодрить остальных, произнести что-то веселое, чтобы они вместе могли посмеяться над нелепыми россказнями. Однако неподдельный ужас в голосе Тамары Сергеевны не позволял подшучивать над ней: как бы там ни было, она верила в то, что говорила.

– Мы же с вами взрослые люди. Давайте мыслить здраво. Тут, конечно, многое из области фантастики… – рассудительно начал Артем, собираясь всех успокоить.

– Но я думаю, мы услышали достаточно, – не дав ему договорить, твердо сказал Костя. Прежде никто не слышал, чтобы он говорил так решительно. – Нужно уходить отсюда. Как можно скорее.

– Да-да, пойдемте, – поддержала его Марго. – Я хочу домой. Мне больше не хочется искать эту картину. Особенно если перед ней еще и художник повесился.