— Молча и покорно. Договорились?

— Когда?

— Прямо сейчас. — сказал и сорвался прямиком в адское пекло от понимания, что хочу ее с такой силой, что уже не смогу отступить назад.

Смотрит мне в глаза и тяжело дышит, а мне одновременно и припечатать ее к двери лицом хочется и ласкать до умопомрачения. Соскучился по дряни этой. Безумно соскучился. До дрожи во всем теле. Дотронулся до волос и ее зрачки расширились, а я непроизвольно поднес пшеничный локон к лицу и втянул клубничный запах. По венам тут же взметнулся разряд тока, передернул все тело. Опустил взгляд на ее губы, на вырез платья. Хочу видеть ее голой и полностью раскрытой для меня. Сожрать ее хочу. Вгрызться в каждый миллиметр ее тела. Ощутить, что оно снова мое. Что я выдрал его у времени и блядской разлуки.

— Я …я еще не давала согласия. Не прикасайся!

Ее голос сорвался в унисон моему и на секунду мне показалось, что она все такая же, как раньше, что это моя близость заставляет ее судорожно выдохнуть и приоткрыть пухлые розовые губы, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. Я усмехнулся, продолжая смотреть ей в глаза. Она действительно такая красивая или я совершенно голову потерял и мне это кажется?

— Но мы оба знаем, что согласишься, правда? Вряд ли кто-то предлагал тебе такие бешеные деньги за то, чтоб иметь возможность пристроиться между твоих ног.

Замахнулась, а я перехватил ее руку и завел ей за спину, рывком притягивая ее к себе.

— Зачем обижаться на правду? Я оплачу любое лечение и любую сумму, за возможность трахать тебя любыми способами. Давай назовем это честной сделкой, а вещи своими именами. Времена, когда мы их называли иначе уже давно прошли.

А сам смотрю вблизи и надышаться не могу на ее длинные ресницы, дрожащие над взглядом ярко-синих глаз, подернутых то ли дымкой, слез, то ли …черт ее раздери, я разучился читать ее взгляды. А может и не умел никогда? Кем я был для этой куклы с нежной фарфоровой кожей через которую просвечивали венки, с шёлковыми мягкими волосами и загнутыми кверху длинными ресницами. Я непроизвольно провел по ним кончиками пальцев. Как я жил все эти годы без ее ресниц? Без нежных скул и этого безумного запаха клубники. И каждый ее жест, каждый поворот головы, каждое шевеление губ раздирают мне душу на куски. Я изголодался по ним по всем до сумасшествия. Ведь когда-то все это было моим. Настолько моим, что я считал эту маленькую девочку своей родной кровью, частью меня самого, куском моего сердца.

— Думаешь, все в этой жизни можно купить, Егор?

— Уверен. Если есть возможность. У меня есть.

Накрутил ее волосы на палец и отпустил, они спружинились возле ее щеки и у меня дух захватило от понимания, что она здесь рядом со мной в моей полной власти. Вся моя.

— У тебя все есть, Егор. У тебя всегда все это было. Ты решил снова поиграться с чужими жизнями? В тебе нет ничего святого? Ты ведь сейчас играешь и жизнью маленького ребенка!

— Нет, это ты играешь ее жизнью, а предлагаю тебе обустроить ее как можно лучше. Или я уже настолько противен тебе, что ты готова отказаться от возможности дать шанс твоей дочери? Или тебе наплевать на нее так же, как и на меня было насрать в свое время?