Развязав шнурок на его штанах, я неторопливо избавлялась от них, опускаясь и сама. Освободила его уже напрягшийся член, проведя по нему носом, скорее вдыхая его мускусный мужской аромат, а не касаясь, и он задергался, то ударяясь об живот, то преследуя мои ускользающие губы, а Рисве разрешил себе впервые за этот вечер простонать мое имя. Терпение, мой хороший, все будет. Огладила его бедра, отправляясь ещё ниже, и поцеловала над правым коленом, начиная свой путь преклонения перед моим нежданным сокровищем. Ласкала ладонями, следовала за ними ртом, добираясь почти до уже поджавшейся мошонки, слушая рваные вдохи и шепот Рисве, становившийся все более напряженным и неразборчивым. Переключилась на вторую ногу, поднявшись, снова коварно обошла вниманием умоляющую о большем рывками и щедрой прозрачной влагой твердую плоть и продолжила обжигающую дорогу наверх, скользя грудью и всем телом.

— А теперь ванна, — хитро улыбнулась, чувствуя себя настоящей мучительницей-искусительницей.

— Софи-и-и! — протянул Рисве, зажмурил глаза и помотал головой. — Пожалуйста!

— Пожалуйста, — вернула я ему просьбу, и он все же подчинился.

Поливая его голову, я целовала прядь за прядью, прежде чем смочить их. Не только водой, но моими слезами, что то и дело почему-то выкатывались из глаз, так сильно все внутри сдавливало и грелось от трепетного восхищения им, от осознания степени столь скоропалительно постигшей меня любви. Закончив с головой, переместилась и начала не мыть, а скорее исследовать пальцами, как заново, его большое тело, запоминая и запечатывая в себе очертания и силу, таящуюся в нем, навечно. Сама уже вся трепетала и истекала для него, но сумела чудом обуздать лютую потребность, отложить ее, забралась в ванну, расплескав море воды, что мгновенно исчезла сквозь дерево пола, осталась стоять на коленях, пока брила Рисве. И только потом уронила острейшее лезвие за пределы принявшего нас обоих огромного листа, соскользнула, направляя жесткий и содрогающийся в моем захвате ствол моего энгсина в себя. Застонав в голос мое имя, Рисве запрокинул голову, хватая трясущимися руками под ягодицы, и толкнулся навстречу, лишь чуть-чуть, не навязывая мне интенсивность проникновения, лишь умоляя взять все. Раскачивалась, впуская его все дальше, не в силах принять сразу, но так желая всего без остатка, глядя на его задранный подбородок, наклонялась облизать беззащитно выставленное горло, поймать губами судорожные дерганья кадыка, шепча правду о том, что не просто отдаюсь ему, сходя с ума от наслаждения, а хочу его безраздельного владения мной, что никогда не испытывала ничего более прекрасного, чем близость с ним, что он во мне так глубоко, что мне больно и сладко, что я его впитала в себя навечно и нет ничего, способного стереть это отпечаток, что сейчас-сейчас-сейчас взорвусь, взлечу и он должен держать меня крепче. В последние безумные секунды, запустила пятерни в его мокрые волосы, столкнула наши взгляды и показала себя Ρисве полностью, давая увидеть весь свой экстаз, подаренный им, добивая нас обоих окончательным рваными рывками и невозможным откровением. Мой энгсин достиг своего финала, сотрясаясь всем телом так, что в ванне почти не осталось воды, хрипя на каждом выдохе, но не разрывая нашего визуального контакта и открываясь до самого дна в своем наслаждении-откровении так же, как я и перед ним.