— Я не говорю об оправдании, — погладила я Ρисве по щеке с отросшей щетиной, — только о снисхождении.

Мой энгсин нахмурился, явно собираясь поспорить, но я положила пальцы на его сжатые до белизны губы и прошептала:

— Хочу побрить и расчесать тебя, любимый.

Рисве резко вдохнул, как если бы я его коснулась самым интимным образом, ритм его дыхания мгновенно поменялся, глаза заблестели, а брови пришли в движение, сходясь и расходясь, очевидно, он упрямо пытался сохранить сердитый настрой, но тот стремительно улетучивался под напором растущего возбуждения.

— Ты выглядишь вымотанной, уверена, что хочешь этого? — Да-да-да, мой заботливый и самоотверженный мужчина готов отказаться от своих удовольствий, оберегая меня, но рокочущие, похожие на сдерживаемое мурлыканье громадного котищи нотки в его голосе выдавали, до какой же степени ему хочется нашей близости в любой ее форме. И это смыло мою моральную усталость и подавленность, отодвинуло за пределы принадлежащего исключительно нам двоим пространства все несчастья и проблемы, нынешние и грядущие. Здесь только мы, все для нас, и нет ничего более необходимого и восхитительно для меня, чем быть так сильно желанной моим возлюбленным.

Взявшись за подол его рубахи, я потянула ткань вверх, обнажая совершенный торс моего мужчины, и он, копируя мой недавний жест, покорно поднял руки. Наклонилась, оставляя неторопливые поцелуи на его рельефных мышцах, отчего они вздувались, приобретая ещё более отчетливые очертания, и опадали, а Ρисве вздрагивал, прерывисто хватая воздух, стискивая и разжимая кулаки, рукава же натягивались на его бицепсах, норовя прорвать плотный материал. Веки его отяжелели, прикрыв темные, сосредоточенные на мне глаза густым опахалом длинных ресниц. Губы приоткрылись, освобождая участившиеся вдохи, скулы заострились и покрылись румянцем, скрыть который было не под силу его смуглой коже. Добравшись до его груди, прямо над сердцем, прижалась ртом, будто испивая ритм его пульса, позволяя ему проникнуть в меня и окончательно выбить все, что не является нами и нашим удовольствием. Оторвалась, вставая на цыпочки, потому что моего роста катастрофически не хватало, чтобы избавиться от его одежды. Но Рисве резко опустился на колени и уткнулся лицом между моих грудей, пока я убирала преграду. Обхватила обеими руками его затылок, вжимая еще сильнее в себя, позволяя тереться, цепляя напрягшиеся соски. Одна ладонь моего энгсина осторожно, словно крадучись, проскользнула между моих ног, коснувшись ребром уже разогревшегося для него центра, и, ощутив влагу, Рисве заворчал протяжно, а вторую он примостил на мою ягодицу, сжав нежно, но давая прочувствовать свое заявление прав обладания. Я мягко отстранилась, его руки упали вдоль тела, а взгляд стал едва ли не жалобным.

— Сегодня я буду купать тебя и ухаживать за тобой, — успокоила я его, жестом прося встать на ноги. — А потом долго-долго любить, пока ты не устанешь и не уснешь.

Тихо рассмеявшись моему заявлению, Рисве встал во весь рост, муж не стал напоминать о том, что ещё ни разу мне не удалось вымотать его настолько, чтобы он уснул раньше меня. Однако этой ночью у меня особые планы.